Во-первых, крещение отнюдь не заменило собой ветхозаветное обрезание, а значит и не может рассматриваться как «новозаветное обрезание». Крещение включает в себя смысл и символику обрезания, само являясь гораздо глубже и значительнее. А посему упрёк баптистов: “Правильно ли ставить знак равенства между Ветхим Заветом и Новым Заветом, рассматривая обрезание и крещение?” [318] к православному богословию относиться не может.
Во-вторых, если так буквально разбирать все ветхозаветные прообразы, то окажется, что ни один из них не является действительным, ибо не соблюдён в точности. Так, указание Самого Спасителя на то, что вознесение медного змея является прообразом Его распятия (Ин. 3:14), по логике Рогозина «ни в коем случае не является» прообразом хотя бы потому, что змей-то был вознесён на шесте, а Спаситель на кресте. Другой прообраз, также известный нам со слов Спасителя: как Иона был во чреве кита три дня и три ночи, так и Сын Человеческий будет в сердце земли три дня и три ночи (Мф. 12:40). Тоже «ни в коем случае» не прообраз. Здесь Христос говорит о Своём схождении во ад, где Он и находящимся в темнице духам сойдя проповедал (1Пет. 3:19). А Иона, как известно, никому во чреве кита не проповедал, а сам находился в весьма плачевном состоянии (Ион. 2:3-8). Прообраз крестной Жертвы Сына Божия (жертвоприношение Авраамом сына своего Исаака), также не соблюдён точно. Гностики, буквально толкуя этот прообраз, утверждали, что как по промыслу Божию вместо Исаака принесён был в жертву овен, запутавшийся поблизости (Быт. 22:13), так и вместо Христа был распят Симон киринеянин, (Мф. 27:32), прообразованный овном.
Ветхий Завет – это путеводитель к Новому, Завет – детоводитель, Завет- учитель. Поэтому он заключался с мужским полом как хранителем веры (Притч. 1:8). Это был Завет Авраама, Исаака и Иакова, передаваемый от отца к сыну для подготовки к принятию Завета-спасителя, Завета-искупителя, в который, в силу его спасительности, должны войти все. Ибо Кровь Нового Завета была пролита за всех.
Выше уже говорилось о том, что Церковь благодатна Христом, а потому жизнь в Церкви – это жизнь в Боге, жизнь во Христе. А кто скажет, что дети чужды Христу? Кто станет утверждать, что они не способны к богообщению, не способны пребывать в доме Божием (Церкви)? Протестантская догматика, не вручая детей Христу, оставляет их вне народа Божия, а значит, и вне Церкви. А ведь в мире нейтралитета в отношении духовности быть не может. Есть только «тьма и свет, власть сатаны и Бог» (Деян. 26:18). Во всяком случае Библия не оставляет места для нейтральной полосы или чистилищного пространства. Кому как не протестантам надлежит помнить об этом. Кто не стремится соединить своих малышей с Господом, тот оставляет их «на милость» иных духов. И здесь (исходя из богословия баптистов) преимущество ветхозаветного Израиля в том, что в богоизбранный народ Божий с восьмидневного возраста вступали и дети, а народ новозаветный остался бездетным. Видимо оттого, что почему-то стал не в меру рационален.
Итак, вопрос о крещении младенцев по большому счету сводится к вопросу: нужен детям покров Христов или нет? Во Христе ли дети баптистов? Каким образом им сообщается благодать Христова?
О том, что дети баптистов находятся вне Церкви достаточно ясно пишут и сами баптистские богословы: “Во всём Новом Завете нет ни малейшего указания на то, что в течение всего апостольского периода в церковь принимались не достигшие сознательного возраста”. [319] Значит, не достигшие сознательного возраста дети первые свои 15-18 лет остаются не принятыми в Церковь.
“При действии Ветхого Завета дети были наследниками обетования по плоти, но в Новом Завете естественное рождение не делает их членами Царства Божьего. Они должны быть рождены свыше, от Духа”. [320] “Новый Завет в отличие от Ветхого не допускает членства детей в завете благодати”,[321] – поясняет Сэмюель Уолдрон. “Ребёнок не может быть членом Церкви до тех пор, пока мы твёрдо не убедимся, что он пережил духовное рождение”, [322] – отрезает Пол Р. Джексон. Каким же образом ребёнок (по мысли баптистов) находится в Церкви спасения, если “физическое, кровное родство не даёт членства в этом народе”,[323] а отсутствие необходимого багажа рациональных знаний для “духовного рождения” плотно преграждает путь духа человеческого к Духу Божественному?
Этот вопрос, наперекор всем догматам о неспособности детей к полноценному богообщению, решает любящее родительское сердце. И родители нецерковных детей поют:
«Уши детские святое слово могут слышать и его понять;
Ноги детские идти с Ним могут;
Очи могут весть Христа читать.
Речь детей прославить Бога может;
Дети могут Господа искать,
И найдя Его, Ему поверить,
И служа Ему, с Ним обитать». [324]
Милая песня. Только вот, почему баптисты предлагают своим детям «с Ним обитать» обязательно вне Его Церкви?
Младенцы, не имея личных грехов, однако, имеют в себе общую для всех поврежденность естества человеческого, которая наследуется от родителей. Кто родился чистым от нечистого? Ни один (Иов. 14,4;Пс. 50,7). Смерть перешла во всех человеков, потому что в нём (Адаме) все согрешили (Рим. 5:12). Баптистам эта мысль также понятна: «Грех – ужаснейшая болезнь! Болезнь наследственная: «в беззаконии зачат и во грехах родила мать», болезнь, обессиливающая до того, что мы не способны бываем …ощущать тайну благодати, слышать голос Божий. Болезнь отвратительная, оскверняющая, заразная, мучительная и смертельная. Грех является болезнью неизлечимой, и только Христос может с нею справиться. Спаситель называет Себя врачом, и кто, кроме Него, владеет божественным даром врачевания и спасения ( Лк. 4:18 )? Ко всякому «больному и недужному» Христос обращается с призывом: «Придите ко Мне! ( Мф. 11:28 )». [325] И так как дети тоже «больны и недужны», то и их Христос призывает, говоря: Пустите детей приходить ко Мне, и не препятствуйте им (Мк. 10:14). Им тоже нужно очищение от природной заражённости. Ориген: «Младенцы крещаются во оставление грехов… так как чрез таинство крещения очищаются скверны рождения, то крещаются и младенцы». [326]
Однако, относительно очищения от этой “ужасной болезни” у протестантов свой образ мысли: «До принятия (добровольного) решения, вина вменяется лишь условно. Поэтому нет и никакого осуждения до достижения человеком возраста, когда он становится ответственным за свои дела. Если ребёнок умирает до обретения способности принимать решения нравственного характера, остаётся лишь его невинность, и ребёнок этот также получит будущую жизнь с Господом». [327] Как видим, рассуждения ведутся в категориях права. Но, вменяется ли младенцу его смертельное заражение или, ввиду его рецидивной формы, «вменяется лишь условно» – в равной степени не имеет отношения к самой болезни. Даже самые изысканные рассуждения по этому поводу не могут привести к её исцелению. «Первородный грех не вменяется нам в вину окончательно до тех пор, пока мы не совершим свой собственный грех, утвердив тем самым грех Адама, – поясняет М. Эриксон. – Мы становимся ответственными и виновными, когда принимаем или одобряем свою испорченную природу… и если мы молчаливо одобряем эту испорченность, мы одобряем также и совершённое так давно действие в Едемском саду или соучаствуем в нём. Мы становимся виновными в этом грехе, даже не совершив своего собственного греха». [328] Вот уж вопрос действительно неразрешимый: о чём молчат младенцы? Одобряют ли они молчаливо свою испорченную природу, «даже не совершив своего собственного греха», или же они молчаливо взывают о единении с Богочеловеком Христом, Который имеет в Себе живительное здравие их больной природы? На каком году жизни в ребёнке зарождается одобрение совершённого действия в Едемском саду? Неужели нам необходимо ждать «до тех пор, пока мы не совершим свой собственный грех», чтобы приступить ко Христу-Спасителю?
«Что с человеком ни делай, а он упорно ползёт на кладбище» – говорил М. Жванецкий. Независимо от того вменяется это ему в вину, не вменяется или «вменяется не окончательно». Младенцы больны этой же болезнью.
Для ещё более ясного описания необходимости очищения от заразы прародительской опять приведу слова П.И. Рогозина о грехе: «Все мы – духовно прокажённые. Осквернённые проказой греха, мы лишены права приближаться к Богу, но вот явился Врач, «ранами Которого мы исцелились» и получили свободный доступ к Отцу, к Престолу благодати. Христос, очищающий нас Голгофской Кровью, Он говорит: Придите ко Мне … и приходящего ко Мне Я не изгоню вон». [329] Как красноречиво и искренне изображено состояние человека пред Богом и Его безмерное милосердие! Но опять же: почему дети не «получили доступа к Престолу благодати»? Неужели Спаситель всё-таки изгонит их вон? Юридическая формула «мы лишены права приближаться к Богу» неверна. Не в правах дело. Если перевести её на православный язык: «мы (духовно прокаженные) стали не способны спасаться в Боге». И чтобы обрести эту способность, всем необходимо очищение от этой проказы в «бане возрождения и обновления Святым Духом» (Тит. 3:5). Именно поэтому Спаситель так однозначно сказал: Если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие (Ин. 3:5).
Если Христос пришёл избавить человека не от гнева Отца, а от повреждения его природы, то Он не меценат, оплачивающий чужие счета, а Врач. Следовательно, всё, что Он прописывает нам необходимо рассматривать не как юридические условия, а как средства исцеления, т.е. лекарства. Итак, Спаситель сказал: Идите и научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать всё, что Я повелел вам (Мф. 28:19). Баптисты отсюда делают однозначный вывод: так как младенцев невозможно научить, то и крестить их не нужно! Логично ли? – да! Но верно ли? Чему правильнее было бы уподобить служение апостолов? Пророки Ветхого Завета видели единственно свою задачу в том, чтобы напомнить учение Бога, дать верную информацию. Служение апостолов и Церкви богаче, а потому спасительнее. Церковь это не только слова и постановления. Учение здесь служит наукой соединения человека с Богом. Посему для выражения апостольского служения наиболее точным будет аналог медицинский, нежели юридический.
Представьте себе врача, приказывающего медперсоналу: «Идите в тубдиспансер и раздайте всем новые таблетки от туберкулеза, уча их соблюдать все предписания по профилактике и дальнейшему предотвращению этой болезни!» И побежали медбратья, и каждому давали, и объясняли, и те исцелялись. А детей так и оставили больными, ведь сказано: «уча соблюдать», а детей-то чему научишь? Вот когда вырастут (если доживут до паспорта), им всё расскажут и покажут… и т.д. Да, младенец не знает, что такое воздух, но разумно ли будет лишить его дыхания? Он не знает христианского богословия, но чужд ли он Христу?
Спасение возможно только в Церкви ибо в ней есть здравие для человека. Но в Церкви ли некрещёные: Авраам, Исаак и прочие? Безусловно (см. Мф. 8,11). Вошли ли в Церковь «язычники, не имевшие закона, но по природе законное делавшие»? (Рим. 2:14) Ответ тот же. Значит, есть и иной путь в Церковь – дохристианский. Им и ныне спасение возможно и для тех, для которых благовестие Нового Завета по объективным причинам не может быть расслышано, но при этом культивирование низшего в себе не стало естественным. К этой категории, без сомнения, относятся и дети, ибо они неподсудны и во все времена одинаковы. Души праведных в руке Божией, и мучение не коснется их, – цитирует книгу Премудрости Соломона (3,1) свт. Иоанн Златоуст, и продолжает: “Если же души праведных в руке Божией, то и души детей, так как они не сделались ещё злыми”. [330]
Поэтому Православная Церковь по вопросу об их крещении мыслит не так категорично, как это представляют протестанты. В богословских высказываниях святых отцов (как и современных) необходимо отделять суждения пастырского характера от догматического. Это необходимо делать, прежде всего для того, чтобы оценить их значимость в той мере, в какой это делали сами отцы.
Например слова Св. Кирилла Иерусалимского: «Тот кто хотя бы добр был по делам, но не получил запечатления водою и Духом, не войдет в Царство Небесное» [331] неприложимы к тем, кто по объективным причинам не мог принять сего таинства. Неприложимы они и к детям, ибо те не могут отринуть Христа или заглушить в себе голос совести. Цитированные выше слова Христа (Ин. 3,5 см. также 6,53), в православном их толковании, тоже вовсе не обрекают детей на адские муки или безбожную вечность. Христос победил смерть. И все дети ветхозаветного периода (включая и языческих) спасены Им и без крещения! Христос пришёл не ради устроения новых трудностей на пути к спасению. Неужели Тот, Кто разрушением ада спас множество душ не принявших крещения, в Новом Завете некрещёных лишит спасения? Конечно – нет. Тогда чем же православные аргументируют необходимость крещения? Тем более детей?
Христианство – истинный путь единения с Богом. Для этого оно предлагает все возможные средства. Крещение есть одно из этих спасительных средств богопознания. Пренебрежение им есть пренебрежение животворящей благодатью Божией. Православные крестят детей, чтобы им легче было стать христианами. Условия духовного роста и степень блаженства в Боге и есть степень причастности Святому Духу. Поэтому в Царствии Небесном иная слава солнца, иная слава луны, иная звёзд. И звезда от звезды разнится в славе (1Кор. 15:41). По мнению святого Григория Богослова,[332]как крещёные, так и некрещёные младенцы наследуют Царствие Божие. Но, получившие начаток исцеления в христианском крещении, обретают теснейшее, в сравнении с некрещёными, единение с Богом. Словом Божиим нам не открыта участь некрещёных младенцев. И это неведение, опять же, скорее повод к крещению, чем к его отлагательству.
Но всё же, крещение, как взрослых, так и младенцев предназначено для дальнейшей жизни, а не на случай смерти. Причастие Церкви Христовой как Богочеловеческого организма это – средство исцеления, предложенное Христом (Рим. 3:25), поэтому оно применимо и до появления характерных болезненных проявлений повреждённой природы (личных грехов). Господь предлагает вернейший путь исцеления от первогреховности – вхождение в Церковь через крещение. Это путь христианский. Если этим путём решили идти родители и если они своих детей желают усыновлять Богу в лоне христианства, то отложение крещения никак не может быть безусловным. Крещение младенцев, в этом случае, вполне закономерно. Лучше, чтобы семя исцеления падшей природы было всеяно раньше нежели она начнёт резонировать низшие волевые импульсы её обладателя.
Говоря о месте детского крещения в православной догматике, нельзя не отметить, что Православная Церковь далека от буквальной Августиновской интерпретации Ин. 3,5 с его ужасными выводами («некрещёные младенцы идут в ад!»). Крещению младенцев есть место в православном богословии, но это не означает его абсолютной обязательности. Неправильно думать, что дети подлежат крещению только по той причине, что они – дети. Для осуществления детского крещения необходимы те условия, о которых говорилось выше. Отсюда становится понятней, почему в практике первого тысячелетия совершенно спокойно сосуществовало как крещение младенцев, так и ожидание зрелости для его принятия. Вот, например, мнение Тертуллиана: «всякая просьба (о крещении) может обманывать и быть обманутой. Поэтому, учитывая особенности, характер и даже возраст каждой личности, полезнее помедлить с крещением, особенно маленьких детей. Зачем же, если в этом нет такой уж необходимости, подвергать опасности крёстных родителей, которые и сами могут не выполнить своих обещаний, будучи смертными, или могут быть обмануты проявлением дурных наклонностей своих восприемников?». [333] Как видим, это высказывание не несёт принципиального характера и не может быть рассматриваемо как догматическое. Зная темперамент Тертуллиана в опровержении ересей, нельзя не заметить его иное отношение к этому вопросу. Тертуллиан пишет о том, что в Церкви уже наличествует (крещение маленьких детей и восприемничество), и лишь высказывает по этому поводу своё мнение. При этом он тут же добавляет: «Не меньше причин отложить крещение и для безбрачных, подверженных ещё искушениям: и для взрослых девиц и для безмужних вдов, пока они или не вступят в брак, или не укрепятся в воздержании. Если бы осознали всю вескость крещения, то скорее опасались бы поспешности, чем промедления». Не правда ли частное суждение?! Баптисты же, почему-то, первые предложения цитируют как априорные, а следующие за ними – отвергают как частное богословское мнение Тертуллиана.
Неудивительны поэтому факты крещения: Иоанна Златоуста, Григория Богослова, Василия Великого, блаженного Августина, свт. Киприана Карфагенского, мч. Андрея Стратилата и др., уже в зрелом возрасте, тогда как все они с детства воспитывались в христианских семьях. Некоторые богословы ЕХБ на этом основании делают вывод, что крещение детей в IV веке не было учением Церкви.[334]
На это ответим: во-первых, будь их родители и они сами баптистами (разумеется, не по названию, а по учению), то непременно крестились бы в 16 -18 лет, как это принято у баптистов, а не в 30 (Василий Великий, блаж.Августин) и не в 45 (Киприан Карфагенский).
Во-вторых, причина такого позднего крещения данными отцами в том, что в IV веке наблюдалась тенденция откладывать крещение на более поздний срок для того, чтобы большая часть жизни (точнее её грехов) была омыта в водах крещения. И со смертью христианин мог бы предстать пред Господом менее запятнанными грехами, сотворенными после крещения. Из этих соображений в то время некоторые христиане стремились быть крещенным ближе к кончине жизни. Это ещё раз подтверждает, что для древнеапостольской Церкви крещение было не просто декларацией и присягой, а благодатным омытием грехов при вступлении в Завет с Богом. Например, Константин Великий, по свидетельству Евсевия, крестился перед самой смертью, тогда, как уже многие годы посвятил на служение Богу и распространение христианства. По этой же причине Григорий Богослов, например, «крещение кровью» считал «гораздо достоуважительнее»: «Знаю и четвёртое крещение – крещение мученичеством и кровью, которым крестился и Сам Христос, которое гораздо достоуважительнее прочих, поскольку не оскверняется новыми нечистотами». [335] Конечно, крещение кровью заменяет водное не своей внешней формой (схожестью омовений), а тождеством внутреннего смысла и единством конечной цели.
В-третьих, творения самих отцов свидетельствуют о том, что они исповедывали крещение детей таким же правомочным как и крещение взрослых. Святитель Киприан Карфагенский пишет, что если даже уверовавшим грешникам «не возбраняется крещение и благодать, тем более не должно возбранять его младенцу, который, едва родившись, ни в чём не согрешил, кроме того, что произшедши от плоти Адама, восприял заразу древней смерти через самое рождение. И который тем удобнее приступает к принятию отпущения грехов, что ему отпускаются не собственные, а чужие грехи». [336]
Григорий Богослов: «У тебя есть младенец? – Не давай времени усилиться повреждению. Пусть освящён будет в младенчестве и с юных ногтей посвящен Духу. Ты боишься печати, по немощи естества, как малодушная и маловерная мать? Но Анна и до рождения обещала Самуила Богу, и по рождении вскоре посвятила и воспитала для священной ризы, не боясь человеческой немощи, но веруя в Бога». [337]
Блаженный Августин: «Это (крещение младенцев) Церковь всегда имела, всегда содержала. Это прияла она от веры предков, это соблюдает она постоянно даже до конца». [338]
Известно творение Василия Великого «Беседы, побудительные к крещению»,[339] где он всячески убеждает христиан принимать таинство крещения, не откладывая, так как, по словам святителя, кроме омытия грехов, это «колесница на небо, предуготовление Царствия, дарование сыноположения». [340]
И, наконец, приведем отрывок из определения Карфагенского Собора (252г): «Не должно нам никого устранять от крещения и благодати Бога, о всем милосердного, благого и снисходительного. Если этого надо было держаться по отношению ко всем, то особенно, как мы думаем, нужно соблюдать это по отношению к новорожденным младенцам, которые уже тем заслуживают преимущественную нашу помощь и милосердие Божие, что с самого начала своего рождения они своим плачем и слезами выражают одно моление». [341] Пусть даже кому-то покажется эта аргументация несерьёзной, но факт соборного признания практики крещения младенцев в III веке не позволяет утверждение о том, что «лишь в VI веке, когда господствующее положение государственной церкви утвердилось – крещение младенцев стало явлением распространённым» [342] рассматривать как историческое.
Итак, очевидно наличие в Церкви двух практик, совершенно не противоречащих и не исключающих друг друга. Плюсы и минусы их также известны давно. Взрослое крещение как акт твёрдой решимости гораздо памятнее, таким образом, имея психологическое преимущество. Но, на поле всё же удобнее выращивать злаки, не дожидаясь появления сорняков. Также и болезнь лучше лечить с самых её истоков. И хотя, знание грязи на вкус отчасти является полезным для стремления души к чистоте Христовой, и для бывшего слепца, обретённое зрение конечно ценнее, но означает ли это неизбежный протест против изначальной прививки к Свету?
Ортодоксальный тезис прост: крещение благодатно и поэтому необходимо и детям. Чтобы его принять, необходимо обсудить два вопроса: 1) способны ли дети к восприятию Божественной благодати? 2) может ли эта благодать быть дарована неспособному верить по вере человека верующего? То есть, могут ли верующая мать и несмышлёный ребёнок рассматриваться как единодушные?
Чтобы ответить на первый вопрос, вспомним несколько эпизодов из Библии: Иисус вознегодовал и сказал им: пустите детей приходить ко Мне и не препятствуйте им… и, обняв их, возложил руки на них и благословил их (Мк. 10:14-16). Итак, если один вид благодати мог быть дан детям непосредственно, то почему же благодать крещения не может быть им преподана? Иоанн Креститель исполнился Духа Святого ещё от чрева материсвоей (Лк. 1:15). О Иеремии: прежде, нежели Я образовал тебя во чреве, Я познал тебя, и прежде, нежели ты вышел из утробы, Я освятил тебя: пророком для народов поставил тебя (Иер. 1,5; Гал. 1,15). Они восприняли благодать преобразования души для служения Богу. Именно этого рода благодатное действие Святого Духа испрашивается для детей в крещении. Таким образом, видим, что и самые несмышленые дети способны принимать благодать Божию.
В силу этого обстоятельства по вере родителей Господь подавал исцеления их детям. Так Христос исцелил бесноватую дочь хананеянки по вере её матери. О, женщина, – сказал Он, – велика вера твоя, да будет тебе по желанию твоему (Мф. 15:28). У баптистов, которые так афишируют свою спасающую веру, последняя, очевидно, не настолько глубока, чтобы они могли ожидать, что по их вере их детям будет сообщена в крещении благодать Божия. Господь исцелил и бесноватого лунатика по вере его отца (Мк. 9:27). На этом примере наиболее явно выражено то, что именно вера отца, а не сына (не способного верить) сделала возможным исцеление (см.24 ст). Не стал Господь требовать веры и от дочери Иаира (Мк. 5:41), и от слуги сотника. И сказал Иисус сотнику: иди, и, как ты веровал, да будет тебе. И выздоровел слуга его в тот час (Мф. 8:13). Вот, четверо спускают с крыши расслабленного. Иисус, видя веру их, говорит расслабленному: чадо! Прощаются тебе грехи твои (Мк. 2:5). Вот как! И грехи прощаются по вере приносящих! Так веруют в Православной Церкви, принося детей к купели святого крещения. По вере их родителей и восприемников сообщается им благодать Божия. Думаю, и баптисты так могли бы верить, но догматика не позволяет.
“У нас принято, – от имени православного пишет В.Ф. Марцинковский, – чтобы за крещаемого ребёнка произносили обеты восприемники. Но это немыслимо ни в психологическом, ни в нравственном смысле, и на это нет никакого дозволения в Слове Божием, а наоборот этот обычай противоречит Слову Божию… немыслимо ручаться за чужое обращение в будущем”. [343] Неизвестно откуда Марцинковский с такой уверенность черпает свои доводы, но Слово Божие представляет нам немало примеров такого ручательства.
Хотя младенцы не могут быть наставлены в вере, но на страницах Библии взрослые давали обет Богу за своих несмышлёных детей и Господь принимал эти обещания. Так, Анна ещё до рождения Самуила дала обет, говоря: Господи, Всемогущий Боже, Саваоф! если Ты призришь на скорбь рабы Твоей… и дашь рабе Твоей дитя мужского пола, то я отдам его Господу в дар на все дни жизни его, и вина и сикера не будет он пить, и бритва не коснётся головы его (1Цар. 1:11). Последнее означает не то, что он просто будет небритым трезвенником. Это значит, что он всю жизнь будет назореем Божиим, что предполагает ещё б о льшие обеты, нежели произнесённые (см. Числ. 6 гл). Если мать могла обещать за своего сына такое сугубое служение Богу в Ветхом Завете, и Бог принял его, то почему новозаветные родители не могут сделать то же самое по отношению к своим детям?
И даже не нужно обещать что-то сверх! Православные восприемники обещают Богу лишь то, что крещаемые будут наставлены в вере и благочестии, и будут принадлежать к спасительной Церкви Христовой. Восприемники призваны максимально ограничить круг духовных исканий крещаемого. Полагаясь на истинность Слова Божия, они исключают буддизм, шаманизм, оккультизм, протестантизм и т.д. и т.п. (имже несть числа) из рациона духовного питания в связи с их губительностью для души. И палитра религиозных путей новокрещёного сводится к православному пониманию духовной жизни. Иначе говоря, восприемники обязуются по возможности культивировать семя Христово в душе крещаемого и не дать тернию сделать крещение тщетным. Так, Анна ограничила выбор духовного пути Самуила до минимума ещё до его рождения и, таким образом, лишила его права выбора. Подобным же образом поступают все родители, решая за детей, что им есть, во что одеться и чему учиться, исходя из того, что они (родители) считают полезным для ребёнка. Вопрос ко взрослым: считаете ли вы свою церковь истинной? Действительно ли действие Святого Духа полезнее воздействий иных духов? Если на оба вопроса ответ положителен, то вновь повторю: “пустите детей приходить ко Христу и не препятствуйте им” (Мк. 10:14). Итак, даже протестантское понимание крещения как присяги и обещаний Богу не должна бы исключать детей из числа крещаемых!
К сему же можно отнести и уже ставший банальным аналог: детей ведут на прививки. Они или не осознают происходящего, или же явно противятся сему. Но взрослые-то понимают, что это необходимо, и потому все равно прививки делают. Малыш болеет. Он не понимает ни причины болезни, ни её следствия. Однако всё, что нужно для его спасения, родители делают и без его согласия и осознания. Также поступают и протестанты со своими детьми, стараясь всячески приобщить их к жизни церкви и ограничить влияние “мира сего”, с тем, чтобы, повзрослев, они вернее сделались христианами. Причём именно той церкви, которую они (родители) считают истинной. Православные папы, мамы, крёстные и бабушки преследуют ту же цель! А отличаются от протестантских только тем, что не ограничивают воздействие на ребёнка лишь своими человеческими усилиями, но, вводя их в тело Христово, посвящают и усыновляют Богу.
На предлагаемую практику Церкви св. Дионисий (IVв.) указывает как на апостольскую. «Божественным нашим наставникам изволися допускать к крещению и младенцев под тем священным условием, чтобы естественные родители дитяти поручали его кому-либо из верующих, который бы хорошо наставил его в предметах Божественных и потом заботился о дитяти как отец… Этого-то человека, когда он даёт обещание руководить отрока в благочестивой жизни, заставляет иерарх произносить отречения и священное исповедание». [344]
Если младенец сам не может войти в Церковь спасения, его туда надо занести на руках. Тем более что, по словам апостола Петра, крещение нас спасает по образу Ноева ковчега (1Пет. 3:21). Подумайте: а стоит ли детей кидать за борт?
Ангел, не спрашивая Самсона, наложил на него обеты (Суд. 13:14). То же самое и с Иоанном Крестителем, на которого также без его ведома были наложены обеты (Лк. 1:15).
Всё, с чем сравнивается крещение, неизменно включает в себя и детей: переход через Красное море: все прошли сквозь море, и все крестились в Моисея в облаке и в море, и все ели одну и ту же духовную пищу, и все пили одно и то же духовное питие (1Кор. 10:1-4). Погребение (Рим. 6:4), потоп (1Пет. 3:20-21), баня (Тит. 3:5). И хоть бы один разок апостолы обмолвились о том, что дети в обстоятельствах Нового Завета из этих прообразов исключены.