– Потому что хочу покончить с этим. Хочу быть мужчиной, которым был раньше.
– Знаешь, нет ничего плохого в том мужчине, каким ты являешься сейчас. Если исключить механизм преодоления и наигранность, то ты тот же мужчина, каким был.
– Нет, не тот же. – Его голос похож на низкое рычание. Он смотрит в сторону.
– Ладно, Леандро, если хочешь измениться, стать мужчиной, каким был прежде, тебе нужно приложить усилия. И это, – жестом я указываю на него, – не похоже на то, чтобы ты прикладывал усилия.
Его темные глаза устремлены на меня. Челюсть напряжена, кажется, будто она готова раскрошиться.
– Я пришел, разве не так?
– Да. – Я киваю. – Но с опозданием на сорок минут.
Он щурится. Затем смотрит на мои руки, в которых ничего нет.
– Разве вам не нужно делать записи или что-то типа того? – Он подбородком указывает в мою сторону.
– Нет, мне не нужно делать записи. Встреча будет короткой, так как у тебя осталось только двадцать минут. Я запомню все, о чем мы будем говорить. Не беспокойся.
Он хмурится, между его бровей пролегает морщина.
– Вы не будете проводить полный часовой сеанс?
– Нет, я не могу. У меня есть другие пациенты, с которыми назначены встречи, и которым тоже нужна моя помощь.
– Ради всего святого! – рычит он. Наклоняясь вперед, он локтями упирается в бедра и пальцами погружается в черные волосы.
Я даю тишине повиснуть между нами, позволяя ему заговорить, когда он будет готов.
– У меня вчера… был плохой день. – Его голос низкий, он практически шепчет.
– В каком смысле «плохой»?
Он поднимает на меня эти черные глаза, и в них я вижу целый мир боли.
– Плохой, как… я пытался водить свою машину.
– И как все прошло?
Он смеется горьким смехом.
– Никак. Я струсил, как курица. Потом вылез из машины и бейсбольной битой разбил ее к чертям собачьим.
– Как ты себя чувствовал?
– Разнося вдребезги свою машину? Пока разбивал, хорошо. А потом, после всего… чувствовал себя дерьмово, так что я пошел внутрь и разнес все свои гоночные призы.
– Уничтожение гоночных призов заставило тебя почувствовать себя лучше?
– Нет.
– Почему, как тебе кажется, ты сделал это: разбил машину и уничтожил призы?
– Потому что не хотел постоянного напоминания о том, кем я был. И кто я сейчас.
У него есть четкое осознание того, почему он ведет себя подобным образом. Это дает мне надежду на его восстановление.
– И кто ты сейчас?
– Лишь внешняя оболочка того, кем я был. – Его плечи опускаются. – Я парень, что не может встретиться лицом к лицу с неудачей, которой является, поэтому каждый раз, когда чувствую подобное, я делаю одно и то же. Иду в бар и напиваюсь в хлам. Затем просыпаюсь в отеле в кровати с двумя женщинами и нечеткими воспоминаниями о прошлой ночи.
Поднимаясь с кресла, со стола хватаю бутылку воды. Я прикрываюсь ею. Знание, что у него был секс не с одной, а с двумя женщинами, сильно меня волнует.
Почему меня это так сильно задевает?
Так быть не должно. Так нельзя.
Я отметаю чувства в сторону и сажусь обратно.
– Прости. Сегодня у меня пересохшее горло, – поясняю я свой рывок к воде.
Он внимательно смотрит на меня своими темными глазами.
– Ты не неудачник, Леандро. Ты пережил кошмарную аварию. То, что ты чувствуешь, нормально.
– Я не… – Он выдыхает. – Я не чувствую себя нормально. Я чувствую себя слабым. – Он шепчет, его голос ломается.
Я чувствую, как его боль смыкается вокруг меня доселе неизвестным мне образом.
– Ты не слабый, Леандро. Ты человек. – Мой голос звучит иначе, даже для моих ушей. Я всегда смягчаю интонации для пациентов, но сейчас в моем голосе что-то еще, что я не могу определить.
Он смотрит мне в глаза и нечто неожиданное возникает у меня в груди.
Сострадание.
Это сострадание. Я все время испытываю его к моим пациентам.
Прежде чем успеваю задать себе вопрос, быстро бросаю взгляд на часы.
Прочищая горло, я говорю:
– Мне правда жаль, что я не могу продлить наш сеанс, но также не хочу оставлять это до следующей встречи. Думаю, продолжение разговора сегодня могло бы помочь. Можешь вернуться в шесть часов, чтобы мы еще поговорили? Как тебе такой вариант?
На его лице я вижу мелькнувшую улыбку, в которой впервые читалась искренность.
– Это было бы замечательно. Спасибо.
Его искренность тронула меня, как если бы моей кожи коснулись пальцами.
Черт! После работы я должна была поужинать с Деном перед его сменой в больнице. Мы оба работаем довольно много, и его смены означают, что у нас почти не было возможности увидеться вот уже две недели.
Мне нужно позвонить ему и дать знать, что у меня встреча с пациентом, так что я не смогу прийти.
– Хорошо. – Я поднимаюсь с кресла и иду к двери на выход. – Итак, до встречи здесь же в шесть.
Как только он приближается ко мне, я открываю дверь, и рука Леандро случайным образом задевает меня. Вспыхнувшие искры поднимаются по моей руке с силой, которой я прежде не ощущала. Легкие кажутся сдавленными.
Поднимая взгляд на него, вижу, что он уже смотрит на меня.
Его глаза неизмеримы. Бездонны. Глаза, в которых я могла бы утонуть.
Чувствую себя застигнутой врасплох.
Лицо горит, и я знаю, что щеки покраснели. Беря себя в руки, отвожу взгляд и рукой берусь за свое предплечье, силясь рассеять ощущение от его прикосновения.
– Когда ты приедешь, Сэйди не будет на месте. Она уйдет домой, так что сразу проходи в мой кабинет. Я буду здесь. – Сохраняя профессионализм, вынуждаю себя посмотреть ему в глаза.
Я не могу прочитать его.
Он улыбается, но что значит эта улыбка, я не уверена.
Знает ли он, как сейчас на меня подействовал?
На его щеке виднеется ямочка. И она работает на усиление его привлекательности.
Чувствую пульсацию в груди.
Ты психотерапевт.
Я делаю шаг назад.
– Увидимся в шесть, Индия. – Он разворачивается и начинает спускаться по лестнице.
Закрывая дверь, осознаю, что он впервые назвал меня по имени, и слышать, как он произносит его со своим сексуальным бразильским акцентом… в общем, давайте скажем, что ощущения у меня потрясающие.
И это нехорошо.
Совсем нехорошо.
Глава пятая
КОГДА Я КОСНУЛСЯ ИНДИИ РУКОЙ, то что-то почувствовал. Нечто волнующее.
Простое соприкосновение наших рук, и сквозь меня проносится приятное возбуждение.
Дело в том, что с момента аварии, касаясь женщины, я не чувствую ничего. Никакой связи. Ничегошеньки. Я трахаюсь, чтобы забыться, а не потому что хочу этих женщин.
И я почти уверен, что Индия тоже почувствовала нашу связь. Я видел, как вспыхнули ее щеки, и как она рукой схватилась за место, где мы соприкоснулись.
Я волную ее.
Я не был уверен, что это так, но теперь уверенности мне не занимать.
Она мне нравится. Но я не хочу все испортить, потому что и правда думаю, что она может мне помочь. После прошлой ночи я нуждаюсь в ее помощи больше, чем полагал.
Почти шесть часов, и я уже направляюсь обратно в офис Индии.
Индия. Каждый раз, как произношу ее имя, я наслаждаюсь тем, как оно звучит.
И мне нравится, как звучит ее голос, когда она произносит мое имя.
Интересно, как он будет звучать, когда будет срываться криком с ее губ в то время, как я буду трахать ее.
Я не могу трахнуть ее.
Балансируя с только что купленными в «Старбаксе» кофе и сэндвичами на вынос, я проталкиваюсь через дверь в зал ожидания у ресепшена.
Он пуст, как она и говорила.
Здесь будем только она и я. Честно говоря, даже не знаю, хорошая ли это идея. Не знаю, могу ли доверять себе и быть уверенным, что не предприму никаких действий.
Иисусе, я взрослый мужчина. Я могу себя контролировать, находясь рядом с ней.
Прежде чем войти, стучусь.
Она сидит за столом, разговаривает по телефону. Она улыбается мне красными губами, и я чувствую, как оживает мой член.
Тихо, парень.
Улыбка по-прежнему не сходит с ее лица, она поднимает палец, давая мне знать, что ей нужна минута.
Я киваю, кофе и сэндвичи в коробках ставлю на стол. Затем сажусь.
– Звучит замечательно. Хорошо. Увидимся позже. Люблю тебя.
«Люблю тебя»?
Она точно не замужем, кольца на пальце нет.
У нее есть парень?
Конечно, у нее есть парень. Посмотри на нее.
Повесив трубку, она встает со стула и идет туда, где сижу я. Садится напротив.
– Прости за это.
– Не беспокойся. Я принес кофе и пару сэндвичей на случай, если ты не ела.
В ее глазах мелькает удивление, словно я первый парень, что принес ей еду.
– Я не ела. Это очень заботливо с твоей стороны, Леандро. Спасибо. Но, прошу, позволь мне возместить расходы на кофе и сэндвич.
Она встает, но я останавливаю ее.
– Нет. Я угощаю, – отмахиваюсь я.
Она на мгновение останавливается, после чего опускает свою попку обратно в кресло.
– Хорошо. Спасибо.
Взяв кофе с разделяющего нас стола, протягиваю ей напиток, и взамен пальцами дотрагиваюсь до ее пальцев.
Понятия не имею, зачем так делаю.
Ладно, у меня есть догадка. Я снова хочу увидеть ее реакцию на меня.
Глазами выискиваю на ее лице ответ, но в этот раз не вижу ничего.
Чувствуя легкую опустошенность, беру свой кофе и спиной откидываюсь на спинку кресла.
– Я взял тебе черный кофе, – говорю ей. – Не был уверен, добавляешь ли ты молоко или сахар. – Я тянусь к карману и достаю крошечную капсулу с молоком и пакетики с сахаром.
– Черный кофе – это идеально. – Она улыбается, чашка находится у ее губ. Затем она делает глоток.
Она пьет черный кофе и красится красной помадой.
Она, черт подери, идеальна.
– Итак, я подумала, – она ставит кофе на стол, – о том, как нам следует поступить, чтобы твое лечение продвинулось.
– Слушаю.
– В общем, правильно ли я понимаю, что у тебя есть ощущение, что чтобы вернуть тебя к жизни, тебе необходимо быть способным участвовать в гонках?
– Это не ощущение. Я знаю, – говорю я с уверенностью.
– Хорошо. Итак, безусловно, тебе нужно говорить об аварии, дать волю чувствам, чтобы ты мог с ними примириться. Совершенно ясно, что сдерживание их в себе тебе не помогает. Я подумала, что пока мы будем идти в этом направлении, мы также можем поработать над тем, чтобы вернуть тебя за руль машины.
Мои мышцы задеревенели, и она заметила это.
– Крошечными шажками, – произносит она мягко. – Я имею в виду, что мы могли бы пойти на улицу, сесть в мою машину и провести наш сеанс там.
Я приподнимаю бровь.
– Твои методы немного странные. Говорил тебе кто-нибудь об этом?
– Да. Прямо перед тем, как они говорили, что мои методы действительно помогли им.
Ее губы трогает улыбка, и это сексуально как сам секс.
– Самоуверенность? – дразню я.
– Самоуверенность это гарантия, а я уверена, что это поможет.
– Ладно. – Я беру кофе и поднимаюсь на ноги. – Веди меня.
Я взмахиваю рукой, когда она встает.
– Дай только взять ключи от машины, – говорит она.
Я наблюдаю, как она идет от меня к своему столу и наклоняется над ним, чтобы дотянуться до ключей. Ткань облегающей юбки-карандаш натягивается на ее заднице.
У нее потрясающая задница.
Боже, что я мог бы сотворить с этой задницей, пока она бы нагибалась над столом.
Член в штанах начал дергаться. Мне нужно быстро привести себя в порядок, прежде чем она повернется обратно.
– Стоит ли мне взять сэндвичи? – спрашиваю я.
– Конечно. – Она улыбается мне, когда наклоняется, чтобы взять кофе со стола.
Хватая сумку с сэндвичами, я жду, пока она обойдет стол, после чего следую за ней из ее кабинета к ее машине.
Глава шестая
В МОМЕНТ, КОГДА МЫСЕЛИ В МОЮ МАШИНУ, я задалась вопросом, не совершаю ли ошибку, помещая себя в ситуацию, когда мы с Леандро так близко.
Я чувствую аромат его средства после бритья с нотками сандалового дерева, который переплетается с его собственным уникальным запахом, и от него со мной происходят непонятные вещи.
Этот мужчина словно ходячий проводник сексуальности.
Это нервирует.
Потому что прежде мужчины не производили на меня такого эффекта.
Никогда я не чувствовала к мужчине такого физического влечения, как к Леандро.
Я его психотерапевт.
Напоминание сражает меня, как струя ледяной воды в лицо и по либидо.
Необходимо остановить эти чувства и мысли сейчас же.
— Неплохая машина, — комментирует он с пассажирского сидения.
— Спасибо.
При одержимом машинами сыне мне необходимо обладать классным авто. Эту машину выбрал Джетт. Он увидел ее в автосалоне, и это была любовь с первого взгляда, так что, конечно, мне пришлось ее купить.
Нет ничего, чего я бы не сделала для своего сына, включая заем тридцати с лишним тысяч долларов, чтобы купить пятнадцатилетний «Астон Мартин» с пробегом семьдесят пять тысяч миль. Должна отметить, что это роскошная машина, и водить ее — сплошное удовольствие. За ее рулем я чувствую себя кинозвездой.
Я почти сказала Леандро, что купить эту машину меня уговорил Джетт, но вовремя остановилась. Я не делюсь деталями личной жизни с пациентами.
— «Астон Мартин» DB7 Vantage 2000 года, верно?
— Верно, — улыбаюсь я. — Ты, кажется, удивлён, что у меня такая машина.
Он бросает на меня взгляд и легко пожимает плечом.
— Я просто ожидал, что у тебя... Ну, не знаю, «Ауди» или «Тойота». Она не соответствует твоему... образу.
— Ты имеешь в виду, тому образу, который ты для себя создал?
Что-то промелькнуло в его глазах, но я не смогла понять, что именно.
— Наверно. — Он смотрит в сторону. — Итак, увлекаешься машинами?
— Нет. Но кое-кто близкий мне увлекается. Меня уговорили купить ее. Она симпатичная, доставляет меня из пункта А в пункт Б, так что я счастлива, — посмеиваюсь я.
Он смеется, и смех его глубокий и звучный.
— Это именно то, чего я ожидал бы услышать от женщины.
— Ну, я рада, что отметилась хотя бы в одной из твоих копилок стереотипов.
Он развернулся, чтобы посмотреть на меня. Его взгляд пристальный и внимательный.
— Ты отметилась больше, чем в одной копилке.
Глубоко внутри я чувствую трепет. Я сглатываю.
Отвожу взгляд от его глаз.
— Какие сэндвичи ты взял?
Наступает незначительная пауза, после чего он отвечает:
— Я сделал безопасный выбор. — Он лезет в сумку и вытаскивает еду. — Ветчина или индейка?
— Индейку, пожалуйста.
Он протягивает мне сэндвич. Я стараюсь не касаться его пальцев, как это было, когда он передавал мне кофе. Казалось, будто мой палец прошил электрический импульс. Все силы ушли на поддержку самообладания.
Я открываю коробку и откусываю кусок. Мне приходится сдерживаться, чтобы не застонать. За весь день я не съела ни кусочка, и этот сэндвич на вкус подобен райскому наслаждению.
Положив еду на колени, я беру кофе из держателя для напитков и замечаю, что Леандро отводит взгляд.
Он наблюдал за мной?
Я выскребаю эту мысль из головы и фокусируюсь на работе, которая заключается в оказании ему помощи.
Делая глоток кофе, оставляю чашку в руке.
— Каково тебе находиться в моей машине?
— Нормально. — Он пожимает плечами. — Она статична, и я на пассажирском сидении.
— И каково тебе ездить в машине в роли пассажира? Лучше или хуже?
Прижимая чашку к губам, он обдумывает мой вопрос.
— Ну, по возможности я избегаю нахождения в машинах, что не так сложно, пока живу в городе и могу добраться почти куда угодно на метро. Но когда мне приходится быть пассажиром в машине... мне тревожно.
— Потому что…?
— Контроль не у меня. — Он делает вдох, ставит кофе на бедро. Его пальцы тесно обхватывают чашку. — Я должен контролировать все аспекты своей жизни. Вот что меня раздражает во всем этом.
— Отсутствие контроля?
— Угу.
— Итак, ты пытаешься вернуть контроль единственным возможным для тебя на данный момент способом, и этот способ разрушает твою жизнь.
Я чувствую его взгляд на себе, потому поворачиваюсь на сидении и смотрю на него. Очень важно поддерживать с пациентом зрительный контакт, вот только в машине это не просто.
— Ты имеешь в виду выпивку и женщин?
Пожимая плечом, я говорю:
— Думаешь, это положительные моменты твоей жизни?
— Я выпивал и снимал женщин и до аварии.
— Но, я думаю, раньше ты делал это для удовольствия, а не чтобы скрыть боль.
Он смотрит в сторону, устремляя взгляд в окно.
— Тебе обязательно все время быть правой? — Его голос звучит мягко, так что я знаю, что не надавила на него слишком сильно. Он снова поднимает на меня глаза.
— Это часть моей работы, — говорю я в дразнящей манере. — Но, если серьёзно, если я что-то думаю, ещё не значит, что это истина. Имеет значение, что думаешь ты.
— Наверное. — Он делает ещё один глоток кофе.
— Итак, значит, сидеть на пассажирском сидении тебе проще. Если я попрошу тебя сесть на водительское сидение с выключенным двигателем, это возможно?
— А у меня есть выбор?
В его голосе нет юмористических интонаций, так что я аккуратно делаю шаг назад.
— У тебя всегда есть выбор, Леандро, — говорю я мягко. — Не будет ничего такого, что вызывало бы у тебя дискомфорт. Если тебе покажется, что я слишком давлю, скажи об этом. Мы остановимся и пересмотрим подход.
— Я пошутил, Индия, но полезно знать твою позицию. И все в норме. Давай сделаем это. В припаркованной машине со мной ничего не случится, так ведь?
— Именно. — Я улыбаюсь, наши взгляды встречаются.
— Итак...
— Итак?
— Ты собираешься перелезть через мои колени, чтобы поменяться местами или мы выйдем из машины? — Он ухмыляется, смотря на меня, и моё лицо краснеет.
Перелезть через его колени...
— Мы выйдем из машины.
Мы обходим машину сзади и, на удивление, он оказывается на сидении раньше меня.
Я закрываю дверь машины с мягким щелчком.
— Как ощущения? — спрашиваю, изучая его лицо.
— Нормально, кажется. Я чувствую себя... глупо.
— Глупо?
— Ага. — Он опирается на руль. — Я взрослый мужик, которому нужна помощь, чтобы сесть в машину.
— Нет, ты взрослый мужик, который восстанавливается после серьезнейшей аварии, почти отнявшей твою жизнь. — Я глубоко вдыхаю и делаю рискованный шаг, произвожу оценку ситуации. — Леандро, слышал ли ты о посттравматическом стрессовом расстройстве?
— Да. Оно есть у людей, вернувшихся с войны.
— Верно. Но ПТСР страдают не только военные. ПТСР может быть у людей, перенесших травматический опыт, как ты.
Он поворачивается ко мне.
— Думаешь, у меня ПТСР? — Он пальцем указывает на себя.
— В лёгкой форме.
Леандро разворачивается и смотрит через лобовое стекло. Долго молчит.
— Знание этого беспокоит тебя? — спрашиваю я, нарушая тишину. - Я не вешаю ярлык, Леандро. Просто даю точку опоры, от которой мы можем отталкиваться, чтобы нам было с чем работать. Понять твою проблему – это наполовину ее преодолеть.
— Говоришь, как учебник по психологии.
— И много их ты читаешь? — Я улыбаюсь.
Встречаясь со мной взглядом, он отвечает на улыбку, и его темные глаза загораются.
— О да, все время трачу на них. На прикроватном столе лежит целая кипа. «Гид по психологии для идиотов».
— Моя любимая.
Он смеется. Его глубокий и гортанный смех пронизывает меня до кончиков пальцев на ногах. Я поджимаю их в обуви.
— Да. Давай свои ключи. — Он тянет руку ко мне.
— Тебе нужны мои ключи?
— Да. — Он смотрит прямо на меня, но его лицо расслабленно.
— Зачем?
— Я собираюсь проверить, смогу ли завести двигатель и не струсить, как слабак, снова.
— Ты уверен, что готов? Только прошлой ночью ты пытался…
— Я уверен.
Его рука по-прежнему протянута, так что я достаю ключи из кармана пиджака и передают их ему. На этот раз не дотронуться до него невозможно, но я делаю это быстро и резко, и в это время избегаю зрительного контакта, чтобы он не смог понять, какой эффект на меня производят его прикосновения.
Поворачиваясь лицом к лобовому стеклу, он делает глубокий вдох и начинает разминать руки.
— Не торопись. Как только почувствуешь тревогу или панику, просто остановись и глубоко вдохни.
— Я понял, — ухмыляется он мне.
— И не беспокойся, если снова не получится. Я застрахована.
— Это разрешение разбить твою машину? — смеется он.
— Конечно. Почему бы и нет? Мне давно пора обновить авто. — Мои губы изгибаются в полуулыбке.
Он снова смеется. Мне правда нравится слушать его смех. От этого мне кажется, что мы движемся вперед, и это никак не связано с тем, что от его смеха происходит у меня внутри.
Еще один глубокий вдох, он вставляет ключ в зажигание и без единого колебания поворачивает его.
Я вижу, как от звука ревущего двигателя моей машины закрываются его глаза.
Руками он сжимает руль, костяшки его пальцев белеют от напряжения.
— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю я мягко.
— Лучше, чем прошлой ночью. — Он открывает один глаз и смотрит на меня, улыбка касается его губ.
— Черт, значит, я не получу новую машину вместо этой.
Он усмехается, и я чувствую, что напряжение почти покинуло его тело.
Леандро снова закрывает глаз. Руки все еще на руле, он откидывает голову назад на спинку сидения и выдыхает.
Мы так сидим довольно долго. Он приспосабливается к обстановке. Я же наблюдаю за ним, определяя вероятность наступления панической атаки.
Но его дыхание кажется размеренным, и руль он держит уже не так сильно.
— Когда очнулся в больнице, я знаю, что должен был ощутить облегчение от того, что жив. Думаю, что часть меня его ощутила. Но гораздо бо́льшая часть жаждала, чтобы я умер в этой аварии… потому что уже тогда я знал, что не смогу вернуться за руль. И если я не участвую в гонках, то с тем же успехом могу быть мертвым. — Открывая глаза, он наклоняет голову в моем направлении и смотрит на меня. — Я знаю, ты наверно не понимаешь этого, но гонки – вся моя жизнь. Это все, чего я когда-либо хотел, единственное, в чем был хорош. Лишение этого… медленно меня убивает.
— Ты вернешь все это, — говорю я ему уверенно. Затем делаю то, чего не делала никогда прежде. Я даю обещание. — Я помогу тебе вернуться. Обещаю. — Прежде чем могу остановиться, я кладу свою руку на его предплечье.
— Спасибо, — произносит он мягко и снова смотрит через лобовое стекло, на котором начинают появляться еле заметные капли дождя.
И я отдергиваю горящую руку назад, понимая, что мне необходимо прямо сейчас вернуть профессиональное спокойствие.
Глава седьмая
В КАРМАНЕ ЗВОНИТ ТЕЛЕФОН. Вытаскивая его, вижу, что это Каррик.
— Я в пути, уже в такси. Просто опаздываю. У меня была встреча в Лиссе. —Лисса — центральный офис команды. Убирая мобильный ото рта, называю таксисту адрес ресторана.
На протяжении месяца я, пытаясь вернуться в машину, работаю без устали. Индия брала меня на авто-прогулки. Сначала я сидел на заднем сидении, затем пересел на пассажирское. Пока еще мне не довелось водить, но я больше не слетаю с катушек от звука ревущего мотора, или когда сажусь в машину.
Звучит так себе, учитывая, чем я зарабатываю на жизнь, но мне нужно двигаться размеренно. Это слова Индии. Она говорит, если я потороплю события, то могу в итоге затормозить самого себя, рискуя вызвать ощущение тревоги и тем самым сделать несколько шагов назад.
Я этого не хочу.
В какой-то степени вся эта ересь про крошечные шажки раздражает, потому что нет ничего, чего бы мне хотелось больше, чем быть способным водить машину. Но я доверяю Индии, потому что совершенно очевидно — это работает, ведь не похоже, чтобы сейчас в такси у меня сносило крышу или чтобы я паниковал, будто девственница перед первым разом, когда сажусь за руль, как было до тех пор, пока Индия не начала помогать мне.
— Просто проверяю, что ты не забыл, — усмехается Каррик.
— Будто я мог.
— Ну да, конечно. Как ты не забыл в прошлый раз.
— Вы мне этого никогда не забудете, да?
Я забыл, потому что был пьян и отсиживался в апартаментах какой-то девицы, трахаясь всю ночь напролет. Я встретил ее в супермаркете, где покупал виски. В итоге мы оказались у нее дома, распили бутылку и… ну, вы все сами знаете.
Я чувствовал себя абсолютным дерьмом из-за того, что подвел друзей.
— Никогда, потому что Андрессе пришлось объяснять девушке, которую она привела для тебя, что ты ее не кинул.
— Да я ведь не знал, что она приведет мне пару.
Даже если бы и знал, то, вероятнее всего, мои планы на день и ночь не изменились бы. Такие девушки хотят больше, чем одну ночь.
Затем до меня дошло, почему Каррик звонит на самом деле.
— Прошу, скажи, что Энди не привела очередную пару для меня.
Гробовая тишина.
И эта тишина громче любых слов.
— Боже, — хриплю я. — Привела, да? — продолжаю я. — Ты бы ни за что не стал проверять меня, как девица, если бы не привела. И позвонить тебя заставила Энди, так?
— Может быть.
— Господи, ты такой подкаблучник.
— И у такого положения есть много преимуществ.
— Придурок. И если бы я не испытывал к твоей жене платоническую любовь, то назвал бы ее занозой в заднице.
— Она просто хочет, чтобы ты был счастлив.
— Господи, почему она не научилась по первому разу, когда пыталась устроить мою судьбу? Нам с этими девушками для свиданий не по пути.
На первый ужин после моего прибытия в Англию Энди привела для меня одинокую девушку. Ее парикмахера. Допустим, свидание прошло не так плохо, потому что после него я отвез ее к ней домой и трахнул. Проблема в том, что для меня это был всего лишь трах. К несчастью, она жаждала большего и приняла мой отказ не то чтобы стоически. Энди пришлось искать нового парикмахера.
Итак, одному богу известно, почему она так настойчива в своих постоянных попытках свести меня с кем-то из ее знакомых.
— Тебе правда нужно взять свою женщину под контроль.
Каррик засмеялся.
— Ха! Если бы это было возможно, я бы давным-давно это сделал. Ну, так могу я сказать Андрессе, что ты скоро будешь и в гребаном восторге оттого, что она привела тебе девушку для свидания?
— Девушка огонь?
— Только если это твой тип.
— Ты о чем?
— Инструктор по йоге.
Хмм…
— Они же очень гибкие, верно? Пожалуй, да, скажи Энди, что я в гребаном восторге и скачу над чертовой радугой оттого, что она приведет для меня инструктора по йоге. Увидимся в десять, членоголовый. — И я сбрасываю звонок.
Откидывая голову на спинку сидения, делаю медленный выдох, почесывая начисто выбритый подбородок.
Я сбрил бороду. Даже подстригся.
Мне показалось, что самое время. И это продемонстрирует Индии мои намерения привести себя в порядок.
Ладно, Сильва, вот тебе напутственная речь…
Я не буду спать с гибкой инструкторшей по йоге — ну, только в случае, если она четко будет осознавать, что это на одну ночь. Потому что трахнуть ее было бы прекрасно.
Если только она не уродлива, как атомная война, само собой.
И не напьюсь. Я трахну инструкторшу из желания и благодаря химии между нами, а не потому, что потерян или хочу забыться в ее теле.
Если бы Индия только могла меня сейчас слышать, она бы гордилась мной. Гордилась бы тем, что я не собираюсь доставлять кому-то неприятности.
От последних слов я мысленно засмеялся.
С тех пор, как Индия начала меня лечить, мои запои сошли на нет, это также касается случайного траха. У меня не было секса с той ночи с двумя цыпочками, после которой я опоздал на встречу с Индией.
Это непросто, но работа над ошибками с Индией дарит мне цель — то, чего я был лишен. Моя задача — это вернуться за руль, повести машину и в конечном итоге принять участие в гонке.
По шагу за раз, вне зависимости от того, сколько времени это займет.
Ну, если не принимать во внимание, что шел последний год действия моего контракта. В нем все-таки были проставлены временные рамки.
Такси тормозит напротив ресторана. Я расплачиваюсь и выхожу.
Начинается дождь, так что я, не теряя времени, забегаю внутрь. Меня встречает метрдотель. Она узнает меня сразу же. Мне знаком блеск в глазах у людей, понимающих кто я такой.