1 ноября 1946
1. Иисуса с нетерпением ждали. Большая толпа в полях у города ожидает Его и как только дозорный с высокого орехового дерева закричал: «Вот Агнец Божий!», люди встают и бегут навстречу Иисусу, приближающемуся в ранних туманных сумерках.
«Учитель! Учитель! Мы так долго ждали Тебя! Наши больные! Наши дети! Твои благословения! Старики ждут Тебя, чтобы умереть в мире. Если Ты благословишь нас, Господь, то никакое несчастье не постигнет нас!», - говорят все одновременно, пока Иисус многократно поднимает Свою руку для благословения и продолжает повторять: «Мир, мир всем вам!» Апостолы, которые все еще остаются с Иисусом, увязли в толпе и оттеснены ею от Иисуса, почти лишенного возможности передвижения теми самыми людьми, которые кротко жалуются на долгое ожидание.
2. Бедный Закхей судорожно пытается достичь Иисуса, докричаться до Него, или, по крайней мере, чтобы Он увидел его. Но так как он мал ростом, не очень проворен и силен, его постоянно отбрасывают новые волны людей, его голос тонет в шуме, а его лицо теряется в смешении беспокойных голов, рук и одежд. Напрасно он молит, а порой упрекает, чтобы привлечь к себе некоторое сострадание. Люди всегда эгоистичны в отношении того, что доставляет им удовольствие, и жестоки по отношению к своим более слабым ближним. Бедный Закхей, обессилев от своих усилий и убедившись в их бесполезности, перестает бороться и, совершенно упав духом, смиряется. Действительно, как он мог добиться успеха, если все больше народа прибегает со всех улиц, которые подобны ручьям, впадающим в одну реку – улицу, по которой идет Иисус? И из каждого нового притока вливается новая волна, от которой толпа становится все гуще и гуще до такой степени, что страшно становится быть затянутым в нее, и каждая новая волна отталкивает бедного Закхея.
Фаддей видит его и пытается пробиться к нему сквозь толпу, чтобы вытащить его из угла, куда толпа втолкнула и заперла его. Но на Иуду Фаддея, в свою очередь, воздействует сзади это давление и его попытка не удается. Фома с той же целью, полагаясь на свою силу, прокладывает себе путь локтями и кричит своим могучим голосом: «Дайте дорогу!»… Никакой надежды! Толпа подобна стене более прочной чем скала, и в то же время пластичной как каучук, она поддается, но не разрывается. Это больше не объятия, а неразрывная цепь. Фома тоже сдается.
И Закхей теряет всякую надежду, потому что Дидим[1] был последним из апостолов захваченным потоком людей. И, наконец, этот поток проходит… Он прошел… Полоски ткани, кисти, бахрома, женские заколки, застежки от одежд остались на земле, свидетельствуя о жестокой давке. Тут же и маленькая детская сандалия, совершенно растоптанная, и кажется, что она печально ожидает маленькую ножку, которая ее потеряла… Закхей следует за всеми, выглядя так же грустно, в точности как маленькая сандалия, сорванная толпой с ножки ее маленького владельца.
3. Иисуса больше не видно. Изгиб улицы скрыл Его от глаз бедного Закхея… Когда, последним из всей этой толпы, он достигает площади, на которой когда-то у него была скамья мытаря, он видит, что толпа остановилась крича, молясь, умоляя. И он вновь видит Иисуса, взобравшегося на маленькую внешнюю лестницу дома, качающего головой и потрясающего руками. И Он что-то говорит, что невозможно расслышать из-за рева толпы. И, наконец, он видит, как Иисус, который с трудом сходит со Своего пьедестала и вновь трогается в путь, направляясь к той части города, где находится его дом.
Тогда Закхей вновь воспаряет духом. Толпа большая, но площадь широкая, народ, поэтому, стоит не так плотно и… через нее можно пройти, как сквозь не слишком густую живую изгородь, если есть желание сделать это и не бояться оскорблений. И Закхей, который сейчас превращается в клин, катапульту, таран, бодает и сталкивается с людьми, проталкиваясь через толпу, нанося удары и получая удары кулаком в нос, толкаясь локтями в животы и нанося удары по голеням, но он прокладывает себе путь и продвигается вперед… Сейчас он на противоположной стороне площади… Но здесь площадь сужается, и он вновь наталкивается на непроницаемую стену. Он только в нескольких шагах от Иисуса, который уже стоит рядом с его домом. Но если бы пустыни и реки отделяли его от Него, то он мог бы питать большую надежду достичь Иисуса. Он гневается и кричит повелительным голосом: «Мне нужно пройти к дому! Дайте мне пройти! Разве вы не видите, что Он хочет войти в мой дом?»
Ему не следовало этого говорить! Его слова вновь разжигают желания людей принять Учителя в других домах. Некоторые люди смеются, потешаются над бедным Закхеем, другие грубо ему отвечают. Нет никого, кто чувствовал бы к нему жалость. Напротив, они начинают кричать и горячиться так, что Учитель не может услышать или увидеть Закхея. И некоторые кричат: «Ты и так уже получил слишком много от Него, старый грешник!» Я думаю, что память о прежних налоговых сборах и неприятностях возбуждает такую большую недоброжелательность… Даже у человека, более склонного к сверхъестественному, почти всегда имеется маленький уголок в котором жива любовь к своему тайному кладу и даже еще более жива память о том, кто наносил ущерб этому кладу…
4. Но время испытания Закхея истекло, и Иисус вознаграждает его настойчивость. Иисус громко кричит: «Закхей! Иди ко Мне. Дайте ему пройти, потому что Я хочу войти в его дом».
Тут уж повиновение абсолютно необходимо. Люди жмутся друг к другу, чтобы расступиться и дать пройти Закхею, раскрасневшемуся от усталости и разрумянившемуся от радости. Он пытается привести в порядок свои взъерошенные волосы, свою расстегнувшуюся одежду и свой пояс с кистями, которые оказались у него за спиной, вместо того, чтобы быть спереди. Он ищет свою мантию… Кто знает, где она!... Это не имеет значения. Сейчас он перед Иисусом, наклонившись, чтобы воздать Ему почтение. Он не может сделать большего, так как ему едва хватает места, чтобы немножко наклониться.
«Мир тебе, Закхей. Иди сюда, чтобы Я мог дать тебе поцелуй мира. Ты заслужил это», - говорит Иисус, улыбаясь поистине веселой юношеской улыбкой, от которой Он кажется помолодевшим.
«О! Да, Господь, я заслужил это. Как трудно достичь Тебя, Господь», - говорит Закхей, поднимаясь, насколько это возможно, на цыпочки, чтобы оказаться на одном уровне с Иисусом, нагнувшимся, чтобы поцеловать его. Лицо Закхея кажется кровоточащим из-за царапины на его правой щеке, и один его глаз заплыл, возможно, от удара локтем в глазницу.
Иисус целует его и затем говорит:
«Но Я вознаграждаю тебя не за эти усилия, но за другие, совершенные тобой и неизвестные многим людям, но известные Мне. Да, это верно. Трудно достичь Меня, и толпа не является единственным препятствием, и даже не самым труднопреодолимым, которое следует преодолеть для этого.
5. Но, о люди, вы несли Меня почти на плечах, но самым трудным, самым сложным препятствием, которое всегда рассыпается после попыток уничтожить или превзойти его, является человеческое эго. Людям кажется, что Я не вижу, но Я видел все и все оценил. И что же Я вижу? Я видел обратившегося грешника, жестокосердного, любившего комфорт, гордого, тщеславного, распутного и алчного. И Я увидел, что он совлек с себя свое старое эго также и в малых вещах, и изменил свое поведение и эмоции ради того, чтобы придти к своему Спасителю, так как, чтобы приблизился к Нему, он боролся, умолял со смирением, терпеливо принимал насмешки и упреки, страдал телесно, принимая от толпы удары, и страдал в своем сердце, будучи оттесненным в самый ее конец, не поймав даже одного Моего мимолетного взгляда. И Я увидел в нем нечто иное, чем прежде. Нечто, о чем вы также знаете, но не желаете принимать этого во внимание, хотя оно принесли вам облегчение.
Вы можете сказать: “Как Ты узнал об этом, ведь Ты не живешь среди нас?” Я отвечаю: так как Я читаю в сердцах людей, то Мне известно о поступках людей, и Я могу по справедливости вознаграждать в соответствии с путем, пройденным ради достижения Меня, в соответствии с усилиями, совершенными чтобы выкорчевать с корнем дикий лес, покрывший дух, чтобы усовершенствовать его, устраняя то, что не было древом жизни, и сделать его царем личности, окружая его растениями добродетелей, чтобы почтить его, и при этом следить, чтобы ни одно животное, которое нечисто, потому что оно пресмыкается, или жаждет порока, или сладострастия, или праздности, - то есть различных греховных страстей, - не укрылось в зарослях, но чтобы ваш дух был бы населен только тем, что хорошо и способно прославлять Господа, то есть сверхъестественными чувствами, поющими птицами и кроткими агнцами добровольно приносящими себя в жертву, склонными к совершенной хвале из любви к Богу.
И так же, как Я заметил поступок, мысли и чрезмерные усилия Закхея, Я заметил и то, что в этом городе любовь многих людей, шумно приветствовавших Меня, более душевна, чем духовна. Если бы вы любили Меня и были справедливы, то вы пожалели бы своего собрата и не оскорбляли бы его, напоминая ему о его прошлом. О том прошлом, от которого он отказался и которое Бог не помнит, потому что Бог не отказывается от дарованного прощения, за исключением только новых согрешений. И человек вновь судим только за новые грехи, но не за те, которые уже прощены. Сейчас Я говорю вам, и пусть это будет предметом ваших ночных размышлений, что истинная любовь ко Мне состоит не в шумных приветствиях, но в исполнении того, что делаю Я и чему учу, в практике взаимной любви, смирения и милосердия, в памятовании о том, что ваша материальная часть сотворена из одного только праха, и что прах всегда имеет склонность к превращению в грязь, и что, следовательно, если до сих пор та сила в вас, дух, удерживающий вас над грязью, никогда не знал поражений, - что невозможно, потому что человек грешен и только один Бог без греха, - то в будущем ваш дух может признать свои поражения, и притом более многочисленные и тяжелые, чем поражения старого грешника, ныне возрожденного к Благодати. В самом деле, по Благодати он стал юным и новым, в точности как новорожденное дитя, но обладающее смирением, происходящим из его памятования о том, что он был грешником, и из его твердой воли творить в оставшуюся часть его жизни столько добра, сколько необходимо, чтобы заполнить долгую жизнь полностью посвященную добрым делам и, таким образом, совершить возмещение в полной и преизбыточествующей мере за все то зло, которое он мог бы совершить.
6. Я буду говорить с вами утром. Сказанного Мною достаточно для этого вечера. Идите и помните о Моем предостережении и благословляйте Бога, Который послал Врача, ампутировавшего вашу чувственность, скрытую под завесой духовного здоровья, подобной скрытой болезни, которая разрушает жизнь под завесой видимого здоровья… Пойдем Закхей».
«Да, мой Господь. У меня только один старый слуга и я сам открою Тебе дверь и вместе с нею мое глубоко тронутое сердце, о! как оно тронуто Твоей безграничной добротой».
И, открыв ворота, он приглашает войти Иисуса и Его апостолов и ведет Его к дому через сад, который ныне превратился в огород. Дом также лишился всех излишних предметов. Закхей зажигает лампу и зовет слугу.
«Вот и мы. Вот Учитель. Он будет спать здесь со своими апостолами, и будет здесь обедать. Ты приготовил все, как я тебе говорил?»
«Да. За исключением овощей, которые я сейчас сварю, все готово».
«Переоденься, затем пойди и сообщи тем, о ком я тебе говорил, что Он здесь и попроси их придти».
«Я иду, хозяин. Да будешь Ты благословен, Учитель, так как Ты позволяешь мне умереть счастливой смертью!» Он уходит.
«Он слуга моего отца и остался со мной. Я уволил всех остальных. Но он дорог мне Он был голосом, который никогда не молчал, когда я грешил. И из-за этого я к нему плохо относился. После встречи с Тобой он стал человеком, которого я люблю больше, чем кого-либо еще… Пойдем, друзья мои. Вот очаг и все, что нужно для отдыха усталым холодным членам. Ты, Учитель, в мою комнату…» - и он ведет Его к комнате в конце коридора.
7. Он входит в комнату, закрывает дверь, наливает горячую воду в кувшин, снимает с Иисуса сандалии и служит Ему. Прежде чем снова надеть сандалии, он целует босую стопу и кладет ее на свою шею со словами: «Вот так! Чтобы она могла раздавить остаток старого Закхея!» Он встает, смотрит на Иисуса, улыбка дрожит на его губах, смиренная улыбка, как бы увлажненная слезами. Жестом указывает на всю комнату и говорит: «Я так много тут грешил! Но я сменил все, так чтобы этого запаха больше не было… Воспоминания… Я слаб… Я хотел, чтобы в этих голых стенах и на этом твердом ложе жива была только память о моем обращении… Остальное… Я превратил это в деньги, потому что я остался без всех этих вещей и хочу совершать добрые дела. Сядь, Учитель…»
Иисус садится на деревянное сиденье, а Закхей располагается на полу, у стоп Иисуса, полусидя, полу на коленях. Он продолжает говорить.
«Я не знаю, правильно ли я поступил, и одобришь ли Ты мое поведение. Возможно, я начал там, где должен был закончить. Но они тоже существуют. И в Израиле только старый мытарь может не проявлять к ним отвращения. Нет, я ошибся. Не только старый мытарь, но также Ты, нет, это Ты научил меня воистину любить их. Прежде они были моими сообщниками в пороке, но я не любил их. Сейчас я упрекаю их, но люблю. Ты и я. Всесвятой, обращающий грешников. Ты, потому что Ты никогда не грешил и желаешь разделить с нами Твою радость безгрешного Человека. А я, потому что я так много грешил и знаю как сладок мир, который нисходит, когда ты прощен, искуплен, обновлен… Я желаю этого для них. Я ищу их. О! Сначала это было трудно! Я хотел сделать им добро, и мне пришлось самому исправляться… Какая трудная задача! Мне пришлось следить за собой, потому что я чувствовал, что они смотрят на меня. Пустяка было бы достаточно, чтобы оттолкнуть их… И потом… Многие грешат из нужды, побуждаемые их родом занятий. Я продал все, чтобы иметь деньги, чтобы поддержать их, пока они найдут новую работу, менее доходную, более трудоемкую, но честную. И некоторые из них до сих пор приходят, частью из любопытства, частью потому, что хотят быть людьми, а не только животными. И мне нужно оказывать им гостеприимство, пока они не станут покорными новому ярму. Многие обрезались. Первый шаг к истинному Богу. Но я не принуждал их. Мои руки были широко раскрыты, чтобы обнять их невзгоды, и я не питал к ним отвращения. Я бы также желал дать им то, что Ты бы желал дать всем – радость жизни без угрызений совести, поскольку мы не можем быть, подобно Тебе, безгрешными. Теперь скажи мне, мой Господь, не был ли я слишком дерзок?»
«Ты хорошо поступил, Закхей. Ты дал им больше того, чем то, как ты надеялся и думал, Я желаю дать людям. Не только радость прощения их грехов и свободу от угрызений совести, но также радость упования вскоре стать гражданами Моего Небесного Царства. Я знал об этих твоих поступках. Я наблюдал за тобой пока ты шел по трудному, но славному пути милосердия; ибо это был путь милосердия и притом чистейшего рода. Ты понял слово Царства. Немногие люди поняли его, из-за древней идеи, продолжающей жить в них, вместе с твердой уверенностью в том, что они уже святы и учены. После того, как ты удалил прошлое из своего сердца, ты остался пустым и стал способным, нет, ты захотел вложить в свое сердце новые слова о будущем, о вечном. Продолжай в том же духе, Закхей, ты будешь сборщиком (урожая) твоего Господа Иисуса», - улыбаясь заключает Иисус и кладет руку на голову Закхея.
«Ты одобряешь то, что я сделал, Господь? Во всем?»
«Во всем, Закхей. 8. Я уже сказал Нике, которая говорила со Мной о тебе. Ника понимает тебя. Она открыта для всеобщего милосердия».
«Ника мне много помогала. Но сейчас я вижу ее только раз в месяц, в новолуние… Я хотел бы последовать за ней. Но Иерихон благоприятствует моему новому служению…»
«Она недолго останется в Иерусалиме… Ты бы переселился на очень короткое время. Позднее Ника вернется сюда…»
«Через какое время, Господь?»
«После того, как будет провозглашено Мое Царство».
«Твое Царство… Я боюсь этой минуты. Смогут ли тогда те, кто сейчас говорят, что они верны Тебе, остаться верными? Потому что тогда, конечно, будет противостояние и борьба между теми, кто любит Тебя т теми, кто ненавидит Тебя… Знаешь ли Ты, Господь, что они вовлекают даже разбойников, подонков общества, чтобы иметь последователей готовых составить большую массу и, таким образом, воздействовать на остальных? Я говорил с одним из моих бедных братьев… О! Велико ли различие между тем, кто ворует на законном основании, и тем, кто ворует чье-то доброе имя, или грабит путников? Я также занимался воровством на законном основании, пока Ты не спас меня, но даже тогда я бы не одобрил тех, кто ненавидит Тебя…
Это был молодой человек. Вор. Да, вор. Однажды вечером, когда я шел к горе Адуммим, чтобы встретиться там с тремя моими собратьями по занятию, которые должны были придти из Ефраима с несколькими головами крупного рогатого скота, купленными по низкой цене, я обнаружил его залегшим в засаду в ущелье. Я заговорил с ним. У меня никогда не было семьи, и все же я думаю, что если бы у меня были дети, я бы говорил с ними таким образом, чтобы убедить их переменить свой образ жизни. Он рассказал мне как и почему он стал вором… Э! Как часто истинными виновными являются те, кто вроде бы и не делали ничего плохого!... Я сказал ему: «Не воруй больше. Если ты голоден, у меня есть немного хлеба и для тебя. Я найду для тебя честную работу. Пока ты еще не стал убийцей, остановись, спаси себя». И я его убедил. Он рассказал мне, что был сам по себе, тогда как остальных (разбойников) подкупили большими деньгами ненавидящие Тебя, и сейчас они готовы подстрекать к мятежам и говорить, что являются Твоими последователями, чтобы возмущать народ. Они скрываются в пещерах Кедрона, в гробницах в окрестностях Фаселя, в пещерах к северу от города, среди гробниц царей и судей, повсюду… Что они хотят сделать, Господь?»
«Иешуа был способен остановить солнце, но никакими средствами не смогут они воспрепятствовать воле Божьей».
«У них есть деньги. Храм богат, и золото пожертвованное Храму не является для них Корваном[2], если оно служит их победе».
«У них нет ничего. Могущество Мое. Их строение рухнет, как если бы оно было возведено из листьев, высушенных осенними ветрами, которым придал форму замка маленький мальчик. Не бойся, Закхей. Твой Иисус будет Иисусом»[3].
«Бог дарует это!... Нас зовут… Пойдем».
[1] Дидим – прозвище св. апостола Фомы. Означает: «Близнец». Имеется в виду, что у него есть сестра-близнец.
[2] Корван – пожертвование, которое является неприкосновенным.
[3] То есть: Спасителем. Иисус, действительно, по-еврейски означает «Яхве спасает».
(Иешуа). См. Мф. 1. 20-21; Деян. 4.12