Однажды к Дельфам подполз толстый змей, который поедал детишек. Он был таким толстым, что взрослые боялись к нему подойти, думая, что это дракон. На битву с ним послали Аполлона. А кого еще было посылать? Толстый монстр, величиной не больше человека, даже не двинулся, увидев воина.
– Прожорливая тварь! Значит, тебя прозвали Пифон?
Змей даже не повернулся. Мудрец убил чудовище одним ударом. После этой победы об Аполлоне начали слагать легенды.
Однажды к воротам Дельф подобрался сын титана Океана, Каанф. Дабы спасти свой город, Аполлон пронзил его стрелой.
Следующий подвиг Аполлон совершил, сражаясь с одноглазым гигантом, которого прозвали киклопом. На самом деле, это был просто громадный человек, во многом, глупый. Светоносный мыслитель в очередной раз пожалел, что ему пришлось убить своего соперника. Всех своих поверженных противников он хоронил с почестями.
Через пару лет у врат Дельф появились титаны. Царь со своей армией готовился к последней битве. Кронос вышел из своего войска, Аполлон сделал то же. Они сошлись в центре большущего поля, которое могло вскоре оказаться полем боя. Кронос ухмыльнулся.
– От времени не убежать.
– Никто и не собирается бежать. Но я хотел бы тебя спросить.
– Надеюсь, это твой последний вопрос.
– Если времени безразлично, когда кому-то умереть, почему же ты до сих пор не умер?
Кронос ответил:
– Именно поэтому.
– Но, тогда ты должен именно поэтому отпустить нас живыми.
– Да, с годами ты стал мудрее. Твои хитрости превратились в мудрость.
Аполлон ответил:
– Тот, чьи глаза все время видят свет, наблюдает лишь половину мудрости. Лишь погрузив свое зрение во тьму, мы обретаем полную картину. Главное, не забыться в этой тьме, светить в ней собственным светом, не забывать о том, что этот свет есть. Я увидел тьму и погрузился в нее, но я – лучезарный Феб, потому даже в бесконечном мраке я буду светить себе и своим товарищам. А теперь убей меня, если сможешь.
Кронос заглянул в глаза Аполлона. Там он увидел абсолютную уверенность. Только подлинное божество могло смотреть на него такими глазами.
– Ты говоришь как бессмертный, значит, ты бессмертен. Пусть слава о тебе разнесется по всему миру. Даже время не сможет победить твою мудрость. Мы уходим.
Аполлон поклонился и сказал в дорогу титанам:
– Несокрытость – моя кормилица, потому я вижу больше других, оставаясь при этом слепым. Я надеюсь, что мы больше не будем враждовать.
Кронос ответил:
– Там, где нет ненависти, там и нет вражды. Мы больше не потревожим вас.
Так войско титанов было остановлено. Больше о них никто и не слышал. Только мудрец может признать мудреца, потому Кронос отступил. Как бы он мог посягнуть своей смертной рукой на бессмертный ум? Так и богом становится не тот, кто бессмертен телом, а тот, чей ум распространяет свое влияние на бесконечность.
Еще через пару лет у Аполлона родился сын, Орфей. Каллиопа была неописуемо счастлива. Отец рассказал сыну обо всех своих приключениях. Конечно же, ребенок приукрасил все в своей фантазии, а когда вырос, начал петь песни и складывать истории о богах и титанах, повелевающих этим миром. Так же он воспевал подвиги своего отца, Феба. Истории юноши были прекрасны, легки для восприятия и хорошо запоминались людям. Так и появилась греческая мифология, которая, на самом деле, всегда была глубочайшей философией, на которую наши современники смотрят с презрением. Всякий же, кто осмеливается мыслить в этом мире правил и догматов, может смело называть себя богом.
Так, сквозь мифологию, философия передалась к непосредственным философам. Фалес унаследовал философию Океана; Гераклит, через связь с Артемидой, философию Аполлона; Ксенократ частично заимствовал философию Геи; а Анаксимен – философию Борея. Конечно, это всего-то красивая художественная история, сказка, но что-то в ней есть. Нет никакой философии, нет никакой религии, нет никакой науки, нет никакой мифологии, потому что все есть религия, философия, наука и мифология. Бесконечный космос неразличимых значений, которые мы пытаемся выхватить из сути дела, оказывается лишь призраком в руках нашего фантомного сознания. Мудрость или глупость, философия или мифология – разницы нет. Есть только мышление и его отсутствие, но я не готов признать, что создатели мифологических систем не мыслили. Более того, возможно, сами мифы явились четким отражением мыслительного процесса далекого-далекого прошлого. Поэт и ученый – мыслители одного порядка. Миф претендует на истинность, как и теория, как и произведение искусства, – его только нужно понять.