Таким образом, суть и содержание социальной организации могут быть выявлены только при подробнейшем изучении всех ее составляющих. Одним только определением ее структуры как «сегментарно-стратифицированной» - этот вопрос не решить. В то же время нельзя сбрасывать со счетов и имущественные моменты: благосостояние, определяющее во многом логику действия различных социальных групп. Однако, изучение социальной организации требует эволюционного подхода /учета исторического времени/, дифференцированного отношения /учета исторического пространства/.
5. Хозяйственно-культурная система: генезис, типология, структура
Историко-этнографическая литература, посвященная хозяйству казахов и кочевников Евразии, чрезвычайно объемна. Она включает сотни публикаций: монографии, сборники, статьи и статистические описания. Хозяйственная жизнь всегда находится на виду. В связи с этим с древнейших времен купцы, путешественники, писатели, чиновники, посетившие по тем или иным причинам степные края, оставляли описания картин хозяйственной деятельности местного населения. Именно на таком эмпирическом материале создавались и создаются ныне труды по хозяйственной структуре. Несколько иначе выглядят исследования построенные на результатах статистических экспедиций конца XIX- начала XX вв. Уровень первичной систематизации и научного обобщения в них достаточно высокий, что, в общем-то, объясняется громадной работой проведенной Ф.Щербиной,Л.Чермаком,П.Румянцевым,А.Букейхановыми др. На сегодняшний день опыт осмысления истории и специ-
фики хозяйственной деятельности населения Великой степной равнины еще не превзошел указанного уровня.
Следовательно, перед современной исторической наукой стоят грандиозные задачи, связанные не только с необходимостью расчищения завалов оставшихся в наследство от советской историографии, но и в плане выработки основных методологических подходов к анализу хозяйственно-культурной истории. На наш взгляд, настало время изучения генезиса основных форм хозяйства Великого степного пояса Евразии. Не менее сложная задача - осмысление хода темпов эволюции хозяйственно-культурной системы. Все многообразие хозяйственных форм в Великой степи и прилегающих к ней регионов необходимо рассматривать как систему. И, в-третьих, серьезного анализа требуют различные комбинации и взаимоотношения элементов /компонентов/ внутри этой системы. На наш взгляд, такой подход, обеспечиваемый комплексными исследованиями, позволит реконструировать полную картину хозяйственно-культурной деятельности населения Великой степи в различные эпохи, позволит выявить все исторические ньюансы, связанные с переселениями кочевников, формированием новых государстви обществ, как в степи, так и за ее пределами. Более широкий подход к данной теме избавит исследователей от ряда проблем. Если до сих пор становление казахского общества связывалось только со степными просторами, а в хозяйственном плане - с кочевым скотоводством, то указанный подход позволит искать начало формирования государства и общества в многообразных формах деятельности наших предков, создававших свою цивилизацию в различных природно-географических зонах Центральной Азии.
Феномен хозяйственно-культурной системы кочевого скотоводства нельзя и невозможно ограничивать только описанием и типологией кочевого хозяйства казахов. Из поля зрения специалистов выпадают огромные оседло-земледельческие ареалы, граничащие с Великой степной зоной в древности и средневековье, которые органически входили в хозяйственно-культурную систему кочевого скотоводства. В тени политичес-
235
ких процессов остаются нити хозяйственно-культурных связей Евразийского континента. Именно они обеспечивали в течение многих тысячилетий мощный наступательный процесс формирования современной культуры.
Подавляющее большинство исследовательских характеристик кочевого хозяйства привязано к концу XIX - началу XX вв. Этот период более освящен в источниках и позволяет говорить о переходных формах хозяйства казахов, об орудиях труда и т.д., но ни в коем случае не может отражать ту грандиозную конструкцию жизнедеятельности Великой степи, характерную для более ранних эпох.
Вопрос генезиса кочевого скотоводства привлекал многих ученых и поныне остается нерешенным. Причина, видимо, заключается в том, что с давних времен ученые исходили из представления о трех ступенях развития человечества. Предполагалось, что развитие хозяйства шло последовательно, от охоты - к скотоводству, от скотоводства - к земледелию и т.д. На этой схеме, как мы прекрасно знаем, и базировалась марксистская догма о трех ступенях развития истории - дикость, варварство и цивилизация. В XX в. происхождение кочевничества стали больше связывать с кризисом комплексного хозяйства эпохи бронзы. Сторонники этой концепции полагают, что усиливающаяся аридность многих территорий привела комплексное хозяйство к специализации в скотоводческом направлении. Процесс нарастает постепенно и согласно этой концепции, в начале I тыс. до н.э. кочевое скотоводство становится господствующим на данной территории. Такова общепринятая точка зрения на этот сложный вопрос.
Специалистами указывается комплекс причин, способствовавших возникновению кочевого скотоводства в евразийских степях. Полагается, что этот переход являлся следствием синхронного действия различных факторов. Среди основных предпосылок отмечаются аридность географической среды, где земледелие возможно только с использованием ирригации; состав стада максимально приспособленного к условиям окружающей среды; наличие верховых животных и транспортных средств,
развитая имущественная дифференциация. К числу главных, на наш взгляд, можно отнести степень дифференциации труда между скотоводами и земледельцами.
Несколько наших соображений о времени возникновения кочевого скотоводства. Никто не спорит с тем, что в евразийских степях определяющее влияние на переход к пастушеству, а затем и кочевому скотоводству сыграло коневодство. Использование лошади продвинуло древнее население степи далеко вперед. Кочевники использовали все универсальные возможности лошади как транспортного, пищевого, военного средства. Лошадь помогла беречь другой скот, отвоевывать его у других, и даже облегчала им доступ к траве, разбивая своими копытами снежный покров.
Именно история евразийского коневодства ставит под сомнение общепринятую хронологию начала кочевого скотоводства. Последние археологические открытия позволяют отнести начало кочевого скотоводства отнести к более глубоким пластам истории. Коневодство как стержневой элемент и символ кочевой хозяйственно-культурной системы появляется еще в III тыс. до н.э. Одновременно с конем появляются юрта /ала-шык/ и другие атрибуты кочевого скотоводства. В этом плане актуальными кажутся несколько предложений, исходивших из уст отдельных исследователей.
В.И.Бибикова, подведя итоги своим археологическим изысканиям в Северном Прикаспии, называет временем перехода к кочевому скотоводству эпоху неолита /вторая половина IV тыс. до н.э.//46.-С. 110/.
Чуть раньше, в конце 60-х гг. Мерперт в одном из своих интересных исследований начало евразийского кочевничества датировал III тыс. до н.э. /181. - С.211/.
Еще раньше такое предположение исходило от А.Тойнби, который полагал, что начало кочевого скотоводства, относится к IV-III тыс. до н.э. /232. -С.404/.
Однако, ТоЙнби выводил кочевое скотоводство из земледельческой ступени цивилизации. Основываясь на исследованиях, проведенных в Туркестане рядом исследователей /Пумрелли/,
237
он утверждал, что сельскохозяйственная ступень предшествовала доместикации, т.е. она предшествовала номадической пастушеской ступени цивилизации. Он полагал, что искусство доместикации в значительной мере больше свойственно земледельцу, нежели охотнику. Примечательны его слова «доместикация животных - искусство более высокое, чем доместикация растений, поскольку это - победа человеческого ума и воли над менее послушным материалом. Другими словами, пастух - более виртуоз, чем земледелец» /232. - С. 185/.
Поскольку многие вопросы, связанные с генезисом кочевого скотоводства нами рассматривались в одном из предыдущих разделов, мы переходим к сути своего предложения. Оно может в той или иной степени примирить сушествушее противоречие, как в определении начала, так и дальнейших судеб кочевого скотоводства. Суть нашего предложения заключается в принятии понятия «чередование». Обозримое с высоты сегодняшних исторических источников прошлое хозяйственно-культурной системы говорит о существовании нескольких сопровождающихся циклов чередования пастушества с другими хозяйственными укладами. В основе чередования лежит смена климатических условии в великих просторах Евразийских степей. Если мы соглашаемся с выше приведенными гипотезами о раннем происхождении кочевого скотоводства /Н.Я.Мерперт, В.И.Бибикова/, то для логичного объяснения всех предшествующих процессов следует принять и теорию цикличности хозяйственно-культурной системы, что на наш взгляд, является единственно возможным объяснением исторических процессов.
На наш взгляд, наиболее ранние формы и элементы хозяйственно-культурной системы Евразийских степей появились в эпоху неолита. Вероятно, часть земледельческо-скотоводчес-кого населения евразийских степей по мере наступления засухи в конце неолита решила искать новые территории с привычными условиями существования. Таким образом, они были вынуждены идти на юг и запад и обживать те территории, которые обеспечивали бы сохранение ранних форм комплексно-
го хозяйства. Другая же часть населения, оставаясь на родине в открытой степи, вынуждена была отказаться от земледелия и стала заниматься коневодством. Одновременно, а возможно, и ранее к коневодству перешли охотничьи племена, обитавшие в степях и полупустынных районах. В эпоху энеолита оно стало доминирующим видом хозяйственной деятельности в Великой степи.
В конце III тыс. до н.э. бывшие коневоды снова переходят к комплексному хозяйству, в котором нашли удачное сочетание - отгонное скотоводство, земледелие и горная металлургия. Великая засуха, наступившая в середине II тыс. до н.э., снова заставила евразийцев приспосабливаться к засушливой степи и вырабатывать новые навыки. Вероятно, великие движения пастушеских народов в начале I тыс. до н.э. и есть отголоски при-родно-экологического кризиса внутри Великой степной равнины. Всередине I тыс. до н.э. снова замечается повышение оседлости и переход к комплексному хозяйству. По всей вероятности, этот процесс происходит при сохранении локальных очагов кочевого скотоводства. В этих условиях номадизм был выгоден и в экономическом плане прогрессивен, так как обечпе-чивает цившшзашюнный прорыв. Непрямая утилизация растительного мира степи через посредничество животного создает основу для развития человеческого ума и воли. Кочевник круглый год должен искать корм для своего скота в суровой и скупой степи. В соответствии с годовым циклом он должен перемещаться по степным пространствам, преодолевая немалые расстояния, с летних пастбищ на зимние и наоборот. Причем он кочует не только со своим стадом, но всей семьей, со всем своим имуществом: «Кочевники не могли бы одержать победу над степью, выжить в столь суровом естественном окружении, если бы не развили в себе интуицию, самообладание, физическую и нравственную выносливость» /232. - С. 185-186/.
Таким образом, прослеживаемые по различным источникам чрезвычайно тяжелые по всей вероятности, но в то же вре-
239
мя революционные переходы выработали у степного населения особые нравственные и интеллектуальные качества. Поэтому рассматривать кочевников как вечных узников климатического и вегатационного годового цикла противоречит самой простой логике. Усилия степняков приносили им всегда успех в виде гармоничного сочетания трех элементов: природы, общества и человека. Одновременно кочевники никогда не утрачивали связи с внешним миром, которой в той или иной степени был зависим от ситуаций в Великой степи.
Безусловно, резкие изменения климата оказывали на кочевников не самое последнее влияние. Но с самых древнейших времен евразийцы отвечали на такие вызовы соответственно адекватным ответом. Так произошли величайшие в истории человечества перевороты - переход собирателей и охотников к скотоводству, переход к комплексному хозяйству, от комплексного хозяйства - к номадизму и наоборот. Обратный переход от кочевничества к комплексному хозяйству - также изобретение евразийцев. Процессы перехода к кочевничеству были обратимы. При благоприятных малейших условиях евразийцы переходили к комплексному земледельческо-скотоводчес-кому хозяйству. Причем эти переходы совершались быстро. На протяжении последнего тысячелетия в евразийской истории мы несколько раз могли наблюдать на огромнейших просторах Казахстана чередование этих двух форм хозяйства. Это и есть ответ на вызов природы.
Следует предполагать, что суровые условия степи перманентно выталкивали небольшую часть кочевого населения. Вероятно, сказывались и демографические факторы, и кочевое население засасывал внешний вакуум, в виде оседлых регионов. И в самом деле, в этом следует видеть действие, не зависящее от кочевников, их замыслов, менталитета, хищнических инстинктов и т.д. Миграции пассионарных групп кочевников в оседлые регионы были продиктованы, видимо, стихийными законами, не зависящими от воли этносов и человеческих групп. При этом оседлые матриархальные общества сами увлекают
кочевников /она жургЫ. Происходит оплодотворение, в результате появляются новые государства, цивилизации, жизненная энергия которых основывается на кочевнической.
Для понимания хозяйственно-культурной системы Великой степи важны следующие выводы А.Х. Маргулана, вытекающие из специфики хозяйственно-культурных традиций: «Этот вопрос важен не только для освещения истории земледельческой культуры древнего Казахстана, но и имеет практическое значение с точки зрения нашего современного отгонного животноводства», -пишет А.Х.Маргулан. Принципы последнего, по словам ученого, «лежат отчасти на исторической основе чередования оседлости и пастбищного скотоводства еще в древнем Казахстане»/165, -С.4/.
Такая характеристика реальна и для XVII-XVIII столетий, «когда основные принципы экономического быта населения составляло сочетание кочевого скотоводства и оседлости». По словам А.Х.Маргулана, «эту традицию прочно держали казахи вплоть до первой четверти XVIII в., т.е. до того периода, когда нашествие джунгаров надолго подарвало основу их земледельческой культуры и вытеснило их из южных городов в степи». В историческом плане подобная структура хозяйства четко прослеживается на юге Казахстана. Сакские поселения, раскопанные в этом регионе, свидетельствуют, в основном, об оседлом быте населения. Сами по себе эти земли являются прекрасными зимними пастбищами. На летние джайляу часть населения отправлялась в горы Каратау, где скотоводы помимо летнего выпаса скота «добывали железную руду, которую на подводах доставляли на свои зимние поселения, и занимались переработкой ее».
С.П.Толстов указывал на значительную роль кочевников в формировании среднеазиатской городской культуры: «Лишь исходя из «первого значительного разделения труда» между кочевниками и земледельцами, можно объяснить данный расцвет среднеазиатских городов, возникших и развивающихся как связывающее звено между обеими главными отраслями экономики древней Средней Азии - скотоводческим хозяйством
степей и земледельческим хозяйством оазисов», - пишет автор./236.-С.275/.
Древнее население было одновременно связано как с оседлым земледелием, так и с кочевым скотоводством. Пастушество - составной и существенный элемент хозяйственно-культурного комплекса древнего периода.
История первого тысячелетия также иллюстрирует это удачное сочетание различных хозяйственных форм. Вероятно, сформировавшаяся в сакское время хозяйственно-культурная система в эпоху тюрков обретает новые черты и элементы. Наиболее удачный в данном отрезке истории пример - тюркизация Мавераннахра и прилегающих районов. Вместе с усилением тюрков происходило возрождение былых городских центров, земледелия и ремесленного производства. Это время расцвета основной трассы международной торговли - Великого Шелкового пути.
В хозяйственно-культурной системе Великой степи Маве-раннахр занимал особое место как у тюрков, так и у их предшественников и последователей. Прежде всего, присырдарь-инская территория имеет стратегическое значение в плане обеспечения кочевого населения Великой степи необходимым количеством земледельческой и ремесленной продукции. Контроль над трансконтинентальными путями давал кочевникам также огромные выгоды как в экономическом, так и в политическом отношениях. Из территории Мавераннахра готовились глобальные миграции в глубинные районы Востока. Можно сказать, что территория южнее Сырдарьи вынашивает плод миграционной активности, зачатой кочевниками еще в просторах Великой степи. Обретя определенную структуру и подкрепленные жизнеутверждающей энергией, мигранты шли на завоевание центров оседлых цивилизаций. В этом плане Маве-раннахр являлся своеобразным плацдармом Великой степи.
Имеющиеся у нас материалы позволяют говорить о существовании вокруг степной зоны нескольких относительно автономных регионов, входящих в хозяйственно-культурную систему Великой степи. Любые противопоставления пастушес-
ких скотоводов и оседлых общин внутри этой системы непри-емлимы и уводят исследователя в неверный путь. Нельзя рассматривать отдельно и обособленно Великую степь, тем более противопоставлять ее зависимым от нее регионам. Те противоречия, существующие между оседлым земледельческим населением /в особенности городским/ и степными скотоводами, объясняются противоречиями внутри системы. Так что картина, созданная нашими историками, где житель степи неизменно выступает в качестве агрессора и хищника, от набегов которого постоянно страдают оседлые земледельцы юга, на поверку оказывается несостоятельной. В большей степени как юг, так и другие субрегионы находят больше пользы в данной хозяйственно-культурной системе, нежели сами кочевники.
Основной компонент хозяйственно-культурной системы Евразии - кочевое скотоводство древности и средневековья -также представляется более громоздким и сложным, в сравнении с кочевым скотоводством в новое время. Современные историографические традиции, часто обращавшиеся к методу ретроспекции при анализе нашего прошлого, не всегда бывают справедливыми. В материальной культуре кочевников есть несколько знаковых элементов, по которым можно судить о характере и мощи культуры.
Повозка и медный котел - наиболее часто встречающиеся произведения ремесла средневековых кочевников - свидетельствуют о существующей четкой специализации и стабильности жизненного уклада их хозяев. Повозку А.Х.Маргулан считал «своебразной формой полуоседлого типа жилищ» /165. -С.13/.
В своих описаниях золотоордынских кочевников Ибн Батута пишет: «В Дешт-и-Кыпчаке каждый хатунь их ездит в арбе, в кибитке, в которой находится навес из позолоченного серебра, либо из разукрашенного дерева. Лошади, которые везут арбу ее, убраны шелковыми позолоченными покровами»... «вся она /арба/ была обтянута хорошим синим сукном, окна и двери кибитки были раскрыты» /220. - С.292/.
243
Ибн Баттута отмечает, что вереница этих арб простиралась от ста до пятисот. Длинными рядами, занимая огромное степное пространство медленно двигаются сообщества племен. Такое же описание казахов-кочевников дает Фазлаллах Рузбе-хан.
Бытовой склад казахов XIV-XVII вв. фактически напоминает картины более древних эпох.*
Плано Карпини отмечает существование у кочевников Золотой Орды двух видов жилиш: «Ставки у них круглые, изготовленные наподобие палатки и сделанные из прутьев и тонких палок. Наверху же в середине ставки имеется круглое окно, откуда попадает свет, а также для выхода дыма, потому что в середине у них всегда разведен огонь. Стены же и крыши покрыты войлоком, двери сделаны также из войлока. Некоторые ставки велики, а некоторые небольшие, сообразно достоинству и скудности людей. Некоторые быстро разбираются и чинятся и переносятся на вьючных животных, другие не могут разбираться, но перевозятся на повозках» /205. - С.24/. По словам Карпини, для перевозки таких повозок запрягали «три, четыре или даже больше» быков.
Рубрук делает описание вообще очень громоздких повозок. «Они делают подобные жилища настолько большими, что те имеют иногда тридцать фунтов в ширину... я вымерил однажды ширину между следами колес одной повозки в 20 фунтов, а когда дом был на повозке, он выдавался за колеса, по крайней мере, на пять фунтов с того и другого бока». Такие большие повозки тянули 22 быка /в два ряда/. Кочующие поселения с сотнями повозок идут по степи очень медленно «они едут так медленно, как ходит ягненок или бык», - пишет Рубрук /205. -С.81/.
Отталкиваясь от вышеприведенных примеров из средневековых источников, А.Х.Маргулан пишет; «Трудноразбираемые жилища, сделанные из прутьев, безусловно, отличаются от бо-
"См. эпические материалы, например, «КызЖибек- Толеген» и т.д.
лее легкой формы передвижных, кочевых юрт и по своей громоздкости приближаются к полуоседлому типу жилищ» /165. -С. 14/.
По его материалам, в Казахстане немало топонимических названий носивших названия от строя повозок /Кангка/*: на Сырдарье, на р.Урал - Кырык арба, в низовьях Нуры, в районе Улытау /Орда конган/ и на р. Обаган. По мнению А.Х.Маргу-лана, города в степи возникали в местах стоянок: «В связи с историей повозки думается, что древнейший город на Сырдарье, вероятно, возник также от строя повозок, в этом не оставляет сомнений его название от повозки - кангка» /165. - С. 14/.
Большинство современных исследователей в той или иной мере заняты проблемами типологии скотоводческого хозяйства. В советской этнографии было принято выделять четыре типа скотоводческого хозяйства: оседлое, кочевое, полукочевое и полуоседлое. Различия между ними определялись удельным весом земледелия, т.е. соотношением скотоводства и земледелия в конкретных географических условиях. Вопросам типологии кочевничества /скотоводческого хозяйства/, особенно по тюрко-монгольским народам, посвящено обширнейшее количество литературных работ, значительная часть ее была проанализирована в обобщаюших трудах С.ЯРуденко, Г.Е.Маркова, Б.Х.Кармышевой, С.И.Вайнштейн и некоторых других.
На сегодняшний день существуют довольно подробно разработанные типологии и систематики форм скотоводства с учетом хозяйственно-культурных типов в доиндустриальных обществах.
Например, Г.Е.Марков и К.П.Калиновская выделяют несколько крупных комплексов скотоводства, включая оседлое скотоводство. В свою очередь, эти комплексы подразделены на
*Город Кангка был расположен в плодородной равнине древнего Ангрена неподалеку от района нынешнего г. Ташкента. В Шах-шме страна Кангка рисуется как «северная соперница Ахеменидского Ирана, против которого они вели многолетнюю войну». Город Кангка лежал на правом берегу Сырдарьи и был «последним убежищем» для Афрасияба.
245
подтипы. В собственно скотоводческом хозяйстве выделены классы, роды и виды как более низшие ступени классификации. Эти ступени классификации /род, вид/ отражают характер содержания скота и условия его выпаса, т.е. технологии скотоводческой отрасли производства.
Пожалуй, в последние десятилетия всевозможные варианты типологии скотоводческого хозяйства уже проведены, в интересную тему включились и специалисты разных отраслей науки: ученые-историки, этнографы, географы, экономисты /например, Л.М.Зальцман/.
Подведя итоги многочисленным классификациям, Б.В.Андрианов сводит их к трем основным группам:
1. Скотоводство оседлое /стойлово-выгонное/, как часть оседло-земледельческих, хозяйственно-культурных типов;
2. Скотоводство пастушеское, в котором выпас скота на пастбищах осуществляется частью населения или пастухами;
3. Скотоводство номадное, кочевое или полукочевое, с сезонными миграциями по пастбищам отдельных семей или их объединений /20. - С. 18/.
В классификационных опытах по типологии подвижного скотоводства никто до сих пор не превзошел систематику С.И.Руденко /1961 г./. Суть его предложения заключается в том, что важно различать пастушеские и кочевые /номадные/ скотоводческие хозяйства. Это мнение лежит и в основе исторической классификации форм скотоводства, что для нас чрезвычайно важно.
СИ.Руденко хорошо показал, что пастушеское скотоводство развивалось как в рамках ранних обществ скотоводов-земледельцев с натуральным хозяйством и на более высокой стадии развития сельского хозяйства, основанного на применении рабочего скота, так и в товарной форме. Это универсальная для всех времен форма хозяйственной деятельности должна быть учтена при изучении древнего и средневекового периодов истории Казахстана. Пастушество, как универсальная категория хозяйственно-культурной системы, лежит в основе многоты-
сячилетней деятельности народов степного пояса Евразии. Это базовая отрасль хозяйства, та фундаментальная основа, на которой в зависимости от стечения обстоятельств можно построить кочевое общество или же строить комплексный хозяйственно-культурный тип.
К числу важнейших особенностей пастушества относятся;
1. Скотоводство как один из определяющих видов хозяйственной деятельности.
2. Экстенсивный характер хозяйства, связанный с круглогодичным содержанием скота на подножном корму.
3. Периодическая сезонная подвижность.
4. Участие в перекочевках значительной части населения.
5. Наличие конкретных и долгосрочных стоянок.
6. Преобладание натуральных форм хозяйства.
7. Занятость некоторой части населения не скотоводческими занятиями /собирательство, охота, мотыжное земледелие и торговля/ /245. - С.6/.
Именно на эти особенности кочевого хозяйства указывают специалисты, они являются главными при характеристике кочевого хозяйства и определяют его специфику. Вместе с тем весь этот комплекс характерен, в первую очередь, для пастушества. Невозможно понять всю специфику хозяйственно-культурной системы Великой степи без учета маргинальных регионов. К числу их относились современный юг Казахстана /Тур-кестанско-Ташкентский оазис/, низовья Сырдарьи и Амударьи /Хорезм/, Семиречье /Восточный Туркестан/, Поволжье и Северное Причерноморье.
Здесь в основном проживало оседлое население, отчасти занятое земледелием, ремесленным производством, а также торговлей. На этой маргинальной территории с давних времен появлялись различные религиозные традиции с культовыми и иными центрами. Население маргинального пояса с кочевыми регионами связывает многообразие форм взаимодействия. В различные периоды истории и в глубинных районах степи появлялись очаги оседлости.
247
Таким образом, хозяйственно-культурный комплекс складывался как многоукладный в результате взаимодействия различных форм хозяйственной деятельности, активно дополняющих друг друга. Выше названные регионы почти всегда находились в сфере влияния правителей Великой степи. Более того, в различные периоды сфера влияния кочевой элиты выходила далеко за рамки названных территорий и охватывала центральные земли Востока и Запада.
Маргинальные районы отличались повышенной плотностью населения, яркой ориентацией на рынок. Расцвет и вообще благополучие городов этих зон впрямую зависело от мирных, торговых отношений земледельцев и скотоводов.
Число оседлых жителей постоянно пополнялось за счет оседания кочевников. В силу этого обстоятельства в указанных территориях встречались различные переходные группы. Иные из них в силу достаточно долгого проживания среди оседлых, постепенно утрачивали свои генеалогические связи и родовые названия, иные из них еще помнили о своем кочевническом происхождении. Уровень ассимиляции во многом зависел от уровня седентаризации. В целом, господствующей тенденцией в указанных регионах был процесс установления со-седско-территориальных связей.
В силу постоянного притока кочевого населения и их постепенной маргинализации, а также в силу сильного давления со стороны кочевников, формирование самостоятельных политических и этнических общностей в них не получило достаточного развития. В политическом отношении маргинальные регионы были зависимы от власти кочевых государств, более того, отдельные города и поселения становились центрами кочевых государств и империй.
Города и поселения в маргинальных регионах представляют собой города-полисы. Это можно проиллюстрировать на примере Восточного Туркестана, Южной Сибири, Поволжья, Ташкентско-Туркестанского региона и Ку-рамы /XVIII в./.
Заключение
КЛЮЧЕВЫЕ ПЮБЛЕМЫИСГОРИИ ВЕЛИКОЙСГЕПИ
:,
В исторической литературе Евразийская история всегда рассматривалась в привязке и в противопоставлении Восток - Запад. Под Западом подразумевалось, в первую очередь, пространство, плотно заселенное англо-саксонскими этносами, а затем и остальной романо-германский мир. Восток, прежде всего, олицетворяли такие древние цивилизации, как Китай и Индия, и, во вторую очередь, переднеазиатские регионы, включая Египет. Великая степная равнина Евразии, /включая территорию Казахстана/ выпала из данного контекста сложных взаимоотношений и не стала предметом серьезных историко-культурных изысканий. Большинство историков и культурологов, рассматривая Всемирную историю, где двумя полюсами мировой истории выступали Восток и Запад, всегда умудрялись как-то не замечать степную равнину Евразии. Сложные этнополити-ческие процессы в самом центре огромного континента, довольно быстро реагирующие на любые изменения во внешней периферии Великой степи, остались незамеченными. Мост между Востоком и Западом взмывал над Великим евразийским поясом степей, и не касался судеб и деяний степных народов и их культур. Из-за такого высокомерия современных гуманитарных наук в научный оборот не вошли самые существенные закономерности и события истории, участниками которых всегда до Нового времени оказывались степные народы. Белые пятна, лежащие на карте истории, черной пленкой закрывают настоящую историю, свидетельствуя о недостоверности общей картины.