Когда чуть больше года назад была принята Государственная программа «Развитие образования на 2013-2020 годы», мало кто обратил на нее внимание. Какой смысл изучать пространный документ, нацеленный в туманное будущее и наверняка ничего не значащий. Однако оказалось, что Программа несет огромную угрозу. О том, почему это так, рассказывает член-корреспондент Российской академии образования Александр Абрамов.
Классический пример госдури
— Александр Михайлович, что такого опасного вы увидели в обычном бюрократическом документе, содержащем массу малореализуемых планов? Например: улучшить результаты российских школьников по итогам международных сопоставительных исследований качества общего образования PIRLS, TIMSS, PISA (при том, что ровным счетом ничего для этого не делается). Или: сделать так, чтобы пять российских вузов вошли в топ мировых рейтингов (а на деле – лишить нормального финансирования все остальные). Или: сделать доступным дошкольное образование для детей от 3-х до 7 лет и одновременно – для малышей от 0 до 3-х (ведь известно, что для реализации первого предложения ясельные группы повсеместно закрываются)…
— Дело в том, что, помимо прожектерских планов этой программы, есть единственный показатель (№3), несущий вполне конкретную угрозу: отношение среднего балла ЕГЭ (в расчете на один предмет) в 10 процентах школ с лучшими результатами ЕГЭ к среднему баллу ЕГЭ в 10 процентах школ с худшими результатами ЕГЭ. В программе сказано, что такой показатель «характеризует равенство доступа к качественным образовательным услугам, позволяет оценить эффективность предусмотренных Государственной программой мер, направленных на снижение дифференциации (разрыва) в качестве образовательных результатов между школами. Эта тенденция последних лет несет в себе существенные риски для качества человеческого капитала и социальной стабильности».
Во втором документе — «Дорожной карте» по реализации этой программы — указан график движения к светлому будущему. Если в 2012 году министр Ливанов с огорчением отмечал, что «децильный коэффициент ЕГЭ» (а это именно он) равен 1,86, то будущие показатели таковы: «2013 год — 1,82; 2014 — 1,74; 2015 — 1,7; 2016 — 1,66; 2017 — 1,62; 2018 — 1,58».
— Насколько я знаю, «децильный коэффициент» используется в экономике. Это - отношение доходов 10 процентов самых богатых граждан и 10 процентов самых бедных. Для справки: в России он равен 16, в Скандинавских странах — 4, в Евросоюзе — 6, в Японии и Северной Африке — 6, в США — 9. А как он может быть приложен к ЕГЭ?
— Децильный коэффициент, который отныне предписали использовать при оценке качества образования – это и есть отношение среднего балла ЕГЭ в 10 процентах школ с лучшим результатом к среднему баллу ЕГЭ в 10 процентах школ с худшим результатом. По графику, составленному до 2020-го года, с каждым годом коэффициент должен уменьшаться и в результате - дойти до 1,5. Это и будет хорошим значением.
Это классический пример госдури. Такой коэффициент ровным счетом ничего не характеризует. «Хорошей» эту характеристику можно было бы признать лишь в одном случае: если бы в стране действительно не было разницы между сильными и слабыми школами. Мол, у нас все школы прекрасные, сильные. А разница между сильными и слабыми - всего в полтора раза.
— Если бы речь шла о Финляндии, где везде учат одинаково качественно, я бы еще поняла. Но у нас-то это не так!
— Конечно! И получается, что это - пример дури, возведенной в ранг госполитики. Это легко документировать, обратившись к международным экспертам (над нами будет смеяться весь мир): попытка одним показателем оценить состояние национальной системы образования с точностью до одной сотой – это сверхоптимизм и фантастика.
Ужас в том, что эта характеристика является единственным качественным показателем эффективности этой госпрограммы. Остальные – количественные (например, охват разных слоев населения образованием (сколько ходит в детские сады, в школы и т.д.).
Угрозы и риски
— Чем это грозит нашей школе?
— Во-первых, грозит ориентацией всей системы образования на достижение этих показателей любой ценой. Раз установлены единые идеальные показатели, то каждый регион будет биться за то, чтобы приблизиться к этому значению. А это можно сделать только искусственными и неподобающими способами.
— Какими?
— Например: в каком-то районе некоего региона есть школы, у которых этот коэффициент не полтора, а три. Это безобразие! Это значит, что в районе недемократичная система: сильные школы в три раза сильнее слабых.
— А нужно, чтобы все были середняками…
— Де факто – да.
Уже пять лет ЕГЭ проводится в штатном режиме по всей стране, пора бы привыкнуть и ликвидировать все недостатки. Но, увы, с каждым разом ЕГЭ все более дискредитирует себя. В кампанию-2013 стало окончательно ясно, что ни одна из заявленных ранее целей не оказалась достигнута. Единый экзамен постоянно сотрясают коррупционные скандалы. Притчей во языцех стала ситуация, при которой наивысшее количество баллов по русскому языку в среднем набирают учащиеся из кавказских республик.
Это провоцирование всей системы образования на неподобающие действия для достижения совершенно искусственного и бессмысленного параметра. Для того, чтобы слабые ученики приближались по своим баллам к сильным, будут регулировать и задания ЕГЭ (упрощать их). Они и так регулируются. Уровень «тройки» безобразно занижен: когда на ЕГЭ по математике «тройку» ставят за 4 задачи для 5-го класса, - это фантастическое занижение требований. Делается это потому, что боятся: если у нас появится 30 процентов «двоек», это станет приговором системе образования и реформам.
— На недавних Парламентских слушаниях по ЕГЭ депутаты предложили давать аттестаты с «двойками». Чтобы снять напряженность вокруг этого вопроса.
— Разумеется! А по существу это – заметание пыли под шкаф. Нет у нас двоечников, и все в порядке. Если же у нас много двоечников по ЕГЭ, оставшихся без аттестата, то это провоцирование социальной напряженности, массового недовольства родителей.
Что делать и кто виноват
— И что со всем этим делать?
— Первое, что нужно - добиться признания того, что это – классический пример госдури. Это хуже, чем средняя температура по больнице. Тогда возникает другой вопрос: как это могло произойти? Ведь такое решение, коль скоро оно попало в государственный документ, должно было получить одобрение Правительства. А перед Правительством - получить десятки виз. И никто, в том числе РАН и РАО, не возмутился и не сказал, что эту дурь они подписывать не будут. Значит, в системе принятия решений что-то сильно не так, если проходят такие вопиющие документы. Тогда, по-хорошему, нужно Программу развития образования отозвать (в силу полной ее некомпетентности). Представляете себе: до 2020-го года страна обречена биться за этот показатель.
— Система принятия решений в образовании вообще порочна. Ведь то же самое можно сказать и о новом законе «Об образовании», о признании неэффективными вполне эффективные вузы, о диком объединении школ с лицеями, гимназиями и детскими садами… Кто все это придумал, для чего? Ведь всем понятно, что все это лишь ухудшает ситуацию.
— Да. Порочность этой системы подтверждают и последние события.
За свою недолгую историю идея Единого государственного экзамена успела стать поводом для множества дискуссий. Однако какие бы недостатки и преимущества ни называли её противники и сторонники, практика написания школьниками ЕГЭ опровергает все предположения. Оказывается, такого рода экзамен вовсе не решает проблему списывания — списать можно всегда и везде, если это готовы допустить школьные учителя. К тому же большие сомнения продолжает вызывать сама процедура проверки работ, в которой задействованы всё те же учителя школ.
Сама по себе постановка вопроса о чтении, культуре, о возврате сочинения или изложения (это происходило на только что прошедшем, скандальном сборе литераторов, во главе с достоевскими, толстыми и лермонтовыми), верна. Но в этой связи было бы совершенно необходимо признать, что отмена школьного сочинения – следствие другой крупной ошибки, связанной с введением ЕГЭ. Разговоры «наверху» о готовности пересматривать утвержденный ранее стандарт для старшей школы очень позитивны. Но надо ясно понимать, что реальный шаг к этому - начало серьезнейшей работы над всем содержанием школьного образования. Наконец, вместо абстрактных причитаний о русской литературе в школе, следовало бы оперативно принять программу реанимации книгоиздания в стране, обеспечения библиотек и т.д.
Беседовала Наталья Иванова-Гладильщикова