– Ты не можешь себе представить, как я рада тебя снова видеть, милочка! – воскликнула герцогиня, схватив Алису за руку, и они вдвоем ушли с крокетного поля.
Алиса была очень довольна, что на этот раз герцогиня была в хорошем расположении духа.
«Должно быть, она была такая злая на кухне только потому, что там очень пахло перцем, – подумала Алиса. – Если бы я была герцогиней, то не велела бы держать на кухне перца. Суп можно варить и без него. А то из-за перца все, пожалуй, будут сердиться, – думала Алиса, довольная своим открытием. – От уксуса люди становятся едкими и кислыми; от – ромашки горькими до огорчения, а от… ячменного сахара и других сладостей дети становятся очень добрыми... Если бы все согласились это признать, то никто не скупился бы на сладкое».
Думая так, Алиса совсем забыла про герцогиню и вздрогнула, услыхав ее голос около самого своего уха.
– Ты о чем-то задумалась, милочка?– спросила герцогиня. – Сейчас трудно сказать, какую из этого можно вывести мораль, но, поразмыслив немного, я тебе скажу.
– Может быть, никакой морали в этом нет, – решилась сказать Алиса.
– Полно, полно, дитя мое! Нет ничего на свете, что не заключало бы в себе морали. Все дело в том, чтобы ее найти.
И говоря это, она прижалась к Алисе.
Алисе не нравилось, что она так близко прижимается к ней, во-первых, потому, что герцогиня раньше была очень злая, а во-вторых, потому что она была как раз такого роста, что ей было удобно опираться подбородком на Алисино плечо.
А подбородок у герцогини был очень острый, и Алисе было неудобно и больно от него. Однако, не желая быть грубой, она молчала и терпела.
– Кажется, теперь игра пошла лучше, – сказала она, чтобы начать разговор.
– Да, да, – ответила герцогиня. – Из этого можно вывести следующую мораль:
Сильнее любви ничего в мире нет,
Любовь заставляет вращаться весь свет.
– Кто-то сказал, – возразила Алиса, – что если бы никто не вмешивался в чужие дела, то земля вертелась бы куда быстрее.
– Ну, да! Но это ведь почти одно и то же, – сказала герцогиня, впиваясь в плечико Алисы своим острым подбородком. – Из этого мы сейчас выведем следующую мораль:
Нет ничего, важнее смысла, а слово – это звук пустой.
ТРЕК 01_09_02
«Как она любит читать мораль!» – подумала Алиса.
– Ты, должно быть, удивляешься, что я не обнимаю тебя за талию, – продолжала
герцогиня. – Дело в том, что я боюсь твоего фламинго. Ведь он, пожалуй, рассердится. Или попробовать?
– Он может ущипнуть вас, – сказала Алиса, которой совсем не хотелось, чтобы герцогиня ее обнимала.
– Да, правда, – согласилась герцогиня. – И фламинго, и горчица щиплются. Отсюда можно вывести такую мораль:
Если птицы одной породы,
То роднит их сама природа
– Но горчица совсем не птица, – сказала Алиса.
– Верно, как всегда! – воскликнула герцогиня. – Какая ты умная!
– Горчица кажется камень? – спросила Алиса.
– Конечно, камень, – ответила герцогиня, готовая, по-видимому, соглашаться со всем, что бы ни сказала Алиса.
– Ах, нет, я вспомнила! – воскликнула Алиса, не обратив внимание на слова герцогини. – Горчица совсем не камень, а растение, хоть и не похожа на него.
– Совершенно верно, – сказала герцогиня. – Дитя! если хочешь, я дарю тебе все понятное и все непонятное, сказанное мною нынче.
«Дешевый подарок, – подумала Алиса; – хорошо, что никто не делает таких подарков ко дню рождения».– Но она не решилась повторить свои мысли вслух.
– Опять задумалась? – спросила герцогиня и опять толкнула Алису своим острым подбородком.
– Я имею полное право думать, – резко сказала Алиса, которой все это страшно надоело.
– Такое же право, как право поросенка летать, – сказала герцогиня: – а мораль заключается в следующем…
Но вдруг, к величайшему удивлению Алисы, рука герцогини, сжимавшая руку Алисы, задрожала.
Алиса подняла глаза и увидела королеву, стоявшую в нескольких шагах от них; руки ее были скрещены на груди, брови нахмурены.
– Какая сегодня прекрасная погода, ваше величество!– проговорила герцогиня тихим дрожащим голосом.
– Предупреждаю вас, – крикнула королева, топая ногами, – что или вы сию же минуту уйдете отсюда вон, или вон отсюда уйдет ваша голова! Выбирайте! Можете выбирать!
Герцогиня выбрала и в одно мгновение исчезла.
– Пойдем играть, – сказал королева Алисе, которая была до того испугана, что не могла произнести ни слова и молча последовала за ней.
Гости, воспользовавшись уходом королевы, бросили игру и сели отдыхать в тени; но, увидев, что она возвращается, они тотчас же поспешно вернулись на крокетное поле и снова принялись играть. А королева спокойно заметила, что за такой несвоевременный отдых они могут поплатиться жизнью.
Во все время игры она постоянно ссорилась с другими игроками и то и дело кричала: «Голову ему долой!» или «Голову ей долой!» Солдаты, изображавшие ворота, должны были теперь стоять на карауле – около осужденных и потому число ворот стало быстро уменьшаться. Через полчаса не осталось уже ни одного, а все присутствующее, за исключением короля, королевы и Алисы, лежали на земле, приговоренные к смертной казни.
Тогда королева, задыхавшаяся от гнева и усталости, наконец, перестала играть и спросила: – Видела ли ты когда-нибудь Фальшивую черепаху?
– Нет, – ответила Алиса, я даже не знаю, что такое Фальшивая черепаха.
– Из нее делают суп на манер супа из черепахи, – продолжала королева. – Пойдем к ней. Она расскажет тебе свою историю.
ТРЕК 01_09_03
Идя за королевой, Алиса услышала, как король, обратившись к арестованным, испуганно и робко озираясь кругом, тихонько проговорил:
– Вы все помилованы.
«Слава Богу!» – подумала Алиса.
Ей было очень жаль несчастных, приговоренных королевою к смерти.
Вскоре королева и Алиса набрели на Грифона, крепко спавшего на солнышке (Если вы не знаете, что такое Грифон посмотрите па картинку).
– Вставай, лентяй! – крикнула королева, – и отведи эту молодую особу к Фальшивой черепахе. Пусть та расскажет ей свою историю. А я должна уйти и проверить казни.
И она ушла, оставив Алису одну с Грифоном.
Он казался ей очень страшным, но, подумав, она нашла, что, пожалуй, будет безопаснее остаться даже с ним, чем идти за этой свирепой королевой.
Грифон сел и протер глаза. Потом он посмотрел на отошедшую уже далеко королеву и усмехнулся.
– Ну и потеха! – сказал он не то про себя, не то Алисе.
– Это ты о чем? – спросила Алиса.
– О королеве, – ответил Грифон. – Такая смешная! Ведь сколько народу приговаривает она к наказанию, даже к смерти, а никогда не казнят никого. Ну, идем!
«Все тут говорят: «ну, идем», и все тут много командуют», – подумала Алиса, медленно шагая за Грифоном.
Они шли недолго и вскоре увидели Фальшивую черепаху. Грустная и одинокая сидела она на небольшом выступе утеса. А когда они подошли поближе, Алиса услышала, что черепаха вздыхает так тяжело, как будто у нее разрывается сердце на части. И Алисе стало очень жаль ее.
– Что у нее за горе? – спросила она у Грифона.
– Никакого горя у нее нет, одно только воображение! – ответил Грифон. – Все свое горе она выдумывает. Идем!
Когда они подошли к черепахе, она подняла на них большие, полные слез глаза, но не произнесла ни слова.
– Вот эта молодая особа, – сказал Грифон, – желает послушать твою историю.
– Хорошо, я все расскажу ей, – ответила черепаха глухим, низким голосом. – Садитесь оба и не говорите ни слова до тех пор, пока я не закончу.
Они сели, и наступило продолжительное молчание.
«Не понимаю, как она может закончить, – подумала Алиса, – если так и не начала!»
Но, несмотря на это, она все-таки сидела и терпеливо ждала.
– Когда-то, – начала, наконец, черепаха, глубоко вздохнув, – я была настоящей черепахой.
После этих слов снова наступило продолжительное молчание, прерываемое от поры до времени возгласом: Иккрр! и рыданием Фальшивой черепахи.
Алиев очень хотелось сказать: «Благодарю вас за ваш интересный рассказ» и уйти, но она продолжала сидеть, в надежде услышать еще что-нибудь.
– Когда мы были маленькие, – начала после долгого молчания черепаха, теперь немного спокойнее, хотя время от времени все-таки останавливалась и начинала рыдать, – мы ходили в школу, в море. Учитель наш был очень старый. Мы называли его сухопутной черепахой.
– Почему же, если он не был сухопутной черепахой? – спросила Алиса.
– Мы называли его так потому, что он двигался очень медленно, – сердито
ответила черепаха. – Какая ты бестолковая!
– Как тебе не стыдно задавать такие вопросы! – добавил Грифон, а потом они оба сидели некоторое время молча и глядели на бедную Алису, которая готова была провалиться сквозь землю.
– Продолжай, старушка! – сказал, наконец, Грифон. – Не целый же день нам пялиться на тебя!
– Мы ходили в школу, в море, – снова начала черепаха, – хоть ты и не веришь этому.
Тут она искоса взглянула на Алису.
– Я никогда не говорила, что не верю, – возразила Алиса.
– Нет, говорила, – сказала черепаха.
– Придержи свой язычок! – прибавил Грифон, прежде чем Алиса успела вымолвить слово.
– Мы получили прекрасное образование – продолжала черепаха, – и ходили в школу каждый день...
– Я тоже ходила каждый день в школу, – сказала Алиса, – и ты напрасно так гордишься этим.
– А были у вас необязательные предметы? – с беспокойством спросила черепаха.
– Да, были, – ответила Алиса. – Французский язык и музыка.
– А как насчет стирки?
– Нет, стирки не было, – негодуя, ответила Алиса.
– Ну, значит, твоя школа была хуже, – облегченно вздохнув, сказала черепаха. – А мы учились французскому языку, музыке и стирке.
– А сколько часов в день вы учились? – спросила Алиса.
– В первый день – десять, во второй девять и т.д.
– Как странно! – сказала Алиса. – Значит, в одиннадцатый день у вас был праздник?
– Конечно, так, – ответила черепаха.
– А что же было в двенадцатый?
– Довольно толковать об уроках, – сказал Грифон. – Расскажи ей лучше что-нибудь про игры.
ТРЕК 01_10_01
Кадриль омаров
Черепаха глубоко вздохнула, провела перепончатой лапой по лицу, взглянула на Алису, разинула рот, но не могла произнести ни слова; ее душили рыдания.
– Ей как будто попала кость в горло, – сказал Грифон и стал встряхивать черепаху и колотить ее по спине.
Наконец, она немножко успокоилась и начала рассказывать, несмотря на то, что слезы текли у нее из глаз.
– Ты, должно быть, редко бывала на дне морском? – спросила она у Алисы.
– Никогда не была, – ответила Алиса.
– И, может быть, даже никогда не была представлена омару?
– Как-то раз я ела омара… – начала, было Алиса, но спохватилась и быстро проговорила: – Никогда.
– Значит, ты не имеешь понятия о том, как красива кадриль омаров!
– Действительно, не имею, – сказала Алиса.– Как же ее танцуют?
– Сначала, – сказал Грифон, – все становятся на морском берегу...
– Становятся в два ряда, – прервала его черепаха, – черепахи, тюлени, лососи и многие другие; затем, когда очистят дорогу от медуз, морских звезд и им подобных...
– На что, конечно, уходит довольно много времени, – добавил Грифон.
– Затем все выступают парами, – возбужденно проговорила черепаха.
– С омарами за кавалеров! – крикнул Грифон.
– Разумеется, – сказала черепаха. – Подходят два раза к своим визави...
– Меняются кавалерами и возвращаются назад, – добавил Грифон.
– Потом кидают… – с жаром сказала черепаха.
– Омаров! – воскликнул Грифон, высоко подпрыгнув.
– Как можно дальше в море!
– Плывут за ними! – пронзительно закричал Грифон.
– Кувыркаются в море! – воскликнула черепаха, возбужденно прыгая из стороны в сторону.
– Снова меняются омарами! – заревел Грифон.
– И возвращаются на берег: это первая фигура, – сказала черепаха и голос ее вдруг упал.
Оба они, и Грифон, и черепаха, все время прыгавшие, как безумные, стали грустны и, усевшись, молча глядели на Алису.
– Это, должно быть, очень славный танец, – помолчав, нерешительно проговорила Алиса.
– А хотелось бы тебе посмотреть на него? – спросила черепаха.
– Да, мне очень хотелось бы, – ответила Алиса.
– Протанцуем первую фигуру, – сказала черепаха Грифону. – Можно обойтись и без омаров. А кто будет петь?
– Пой ты, – сказал Грифон, – я забыл слова.
01_10_02
Они начали танцевать вокруг Алисы, то и дело наступая ей на ноги, выбивая такт передними лапами, а черепаха запела медленно и грустно:
Поскорее собирайся! – звал улитку наш лосось. –
Чтоб отстать от черепахи нам с тобою не пришлось.
По пятам тюлени мчатся, и стоять я не могу.
Что за славный бойкий танец спляшем мы на берегу!
Будешь - не будешь, будешь - не будешь, будешь - не будешь
плясать с нами там?
Будешь - не будешь, будешь - не будешь, будешь - не будешь
плясать с нами там?
Как начнут швырять нас в море – то-то будет кутерьма!
Полетят сперва омары, а потом нырнешь сама.
«Нет, улитке там не место, - услыхал лосось ответ, -
Вам привольно в синем море, ну а мне, пожалуй, нет!»
Нет, я не буду, нет, я не буду, нет, я не буду
плясать с вами там!
Нет, я не буду, нет, я не буду, нет, я не буду
плясать с вами там!
– Благодарю вас, это прекрасный и интересный танец, – сказала Алиса, очень довольная, что он, наконец, кончился. – Я ужасно люблю песенки о лососях.
– Лососей вам, конечно, случалось видеть? – спросила черепаха.
– Да, я часто их видела на об... – ответила Алиса. Она чуть было не сказала: «на обедах», но вовремя остановилась.
– Итак, вы их часто видели, – продолжала черепаха, – и отлично знаете, на что они похожи.
– Пожалуй, – задумчиво сказала Алиса, – лососи, по-моему, держат хвост во рту и бывают покрыты сухариками, то есть они у них, на спинках.
– Вы ошибаетесь, – сказала черепаха, – сухариков на них нет. Ведь сухарики были бы смыты морскими волнами, но хвосты во рту они действительно держат, поскольку... – черепаха вдруг зевнула и закрыла глаза. – Расскажи же ей, почему они это делают, расскажи подробно обо всем, – сказала она Грифону.
– Они держат хвост во рту, – пояснил Грифон, – чтобы плясать с омарами. Вот и выбросили их в море, вот и упали они далеко, описав дугу по воздуху, вот и зажали они крепко накрепко хвост во рту, вот и трудно им бывает его выпустить... Вот и все! И довольно! – сказал Грифон; – а теперь расскажи нам что-нибудь из своих приключений.
– Я могу рассказать только о тех приключениях, которые были со мной сегодня, – ответила Алиса. – Про то, что было вчера, рассказывать нечего, потому что тогда я была совсем другая.
– Как это так? Объясни! – сказала черепаха.
– Нет, нет, сначала приключения! – нетерпеливо воскликнул Грифон. – Эти объяснения займут слишком много времени.
01_10_03
Итак, Алиса начала рассказывать все, что было с ней с тех пор, как она в первый раз увидала белого кролика. Черепаха и Грифон уселись так близко от нее и так широко раскрыли глаза и рты, что сначала ей было немножко страшно; но через некоторое время она ободрилась и перестала обращать на это внимание. Слушатели спокойно внимали ее рассказу, пока она не дошла до того места, где она намеревалась прочитать гусенице стихотворение про Преподобного отца Вильяма, а все слова вышли другими.
– Удивительно! – произнесла черепаха и глубоко вздохнула.
– Настолько удивительно, насколько это можно себе представить! – сказал Грифон
– Все слова совершенно перепутались! – повторила черепаха. – Хотелось бы мне знать, как она прочтет какое-нибудь другое стихотворение! Попроси-ка ее прочитать еще что-нибудь, – и она взглянула на Грифона, точно с уверенностью, что влияние его всемогуще.
– Встань и прочти нам наизусть что-нибудь из школьной программы, – сказал Грифон с расстановкой.
«И что они раскомандовались? – подумала Алиса. – Прямо как учителя на уроке!»
Алиса все-таки встала и начала читать наизусть стихотворение, но голова ее была до того полна кадрилью омаров, что говорила она как-то бессознательно, и слова выходили очень странные:
Попал омар в котел невольно
И переварен был в котле,
Он там варился вместе с солью
Но вышел он навеселе.
Не вынесла душа кухарки
Такого зрелища, увы!
А он, мятежный крикнул: «Жарко!
Должно быть, жар кипит в крови!»
– Стихи эти были совсем другими в мое детство – сказал Грифон.
– И я ничего подобного не слышала, – заметила Фальшивая черепаха, – и, по-моему, это набор слов.
Алиса молчала. Закрыв лицо руками и сидя на земле, она раздумывала о том, станет ли ее жизнь такой же, как и прежде.
– Стихи эти требуют объяснения, – сказала черепаха.
– Нет, она не сможет их объяснить, – торопливо сказал Грифон, – продолжай! Мы хотим послушать что-нибудь еще.
Алиса не посмела ослушаться, хотя чувствовала, что все опять будет неверно. Дрожащим голосом она начала:
Я помню чудный этот ужин,
Не подивиться я не мог,
Когда сова с пантерой дружно
Один делили пирожок.
Что за невинная проделка!
Пантера сцапала мясцо,
Сове ж осталась лишь тарелка
И оскорбленное лицо.
– Боже! Как все это дико! – взвизгнула черепаха.
– Не лучше ли вовремя остановиться, – сказал Грифон, – и протанцевать вторую фигуру кадрили омаров, или, может быть, тебе больше хочется, чтобы черепаха спела еще одну песенку?
– Да, я бы очень хотела послушать пение черепахи! – сказал Алиса с таким жаром, что Грифон немножко обиделся.
– Ну, спой ей «Суп из черепахи», старушка! – сказал он.
Черепаха глубоко вздохнула и прерывающимся от рыданий голосом запела:
Ой, варю я супчик,
Суп из черепах.
Уж такой он вкусный
Мочи нету, ах!
Он кипит в кастрюле,
Где лавровый лист,
Пенку снять смогу ли,
Чтоб бульон был чист?
– А теперь хором! – воскликнул Грифон. Но как только черепаха начала повторять последние строки, как вдали послышался крик:
– Суд начался!
– Идем! – крикнул Грифон и, схватив Алису за руку, быстро побежал. Не дожидаясь конца песни.
– Что это за суд? – задыхаясь, спросила Алиса, но Грифон лишь продолжал повторять: «Идем, идем!»
Они побежали еще быстрее, а с ветром доносились до них все слабее и слабее слова грустной песни:
Ой, варю я супчик,
Суп из черепах.
ТРЕК 01_11_01
Кто стащил пирожки?
Король и королева сидели на троне в большой зале; всевозможные птички и зверьки окружали их; тут же была и полная колода карт. Червонный валет, в цепях, был под конвоем двух солдат. Около короля вытянулся в струнку белый кролик, с трубой в одной лапке и свертком пергамента в другой.
Посередине стоял стол с блюдом пирожков. И они казались такими вкусными, что Алисе захотелось есть, лишь только она на них взглянула.
«Хоть бы поскорее кончился суд, – подумала она, – и нас угостили пирожками».
Но, по-видимому, надежды на это не было, и Алиса от нечего делать стала осматриваться по сторонам.
Она никогда не бывала в суде, но читала про него.
«Это судья» – подумала она, глядя на стол, за которым важно сидел король, – потому что он в парике».
Судьей был, действительно, сам король. На нем был надет парик, поверх парика была еще корона. Это выходило и некрасиво, и неудобно.
«Вот это скамья присяжных, – продолжала думать Алиса, – а эти двенадцать божьих тварей (ей пришлось сказать «тварей», потому что тут были и зверьки, и птицы), должно быть, присяжные заседатели, которые решают, нужно ли наказать подсудимого или нет». И она гордо огляделась кругом, вполне уверенная, что немногие девочки ее лет столько знают про суд.
Двенадцать присяжных что-то усердно писали на аспидных досках.
– Что это они пишут? – шепотом спросила Алиса у Грифона. – Им еще нечего записывать, потому что суд еще не начался.
– Они записывают свои имена, - шепнул Грифон. – Они боятся, что забудут их прежде, чем кончится разбирательство дела.
– Что за глупость! – громко и с негодованием сказала Алиса, но тотчас же замолчала, так как белый кролик зашикал, а король надел очки и стал тревожно осматриваться по сторонам, чтобы узнать, кто осмелился заговорить.
Алиса видела, что все присяжные пишут на своих грифельных досках: «Что за глупость!» и даже заметила, что один из них не знает, как написать слово: «глупость» и спрашивает об этом у соседа.
«На досках будет ужасная путаница, к тому времени как суд подойдет к концу!» – подумала Алиса.
У маленького Билла – ящерица Билл тоже был в числе присяжных – скрипел грифель. Алиса не могла этого вынести. Она подошла к Биллу, стала сзади него и, воспользовавшись первым удобным случаем, выхватила у него грифель. Она сделала это так быстро, что бедный маленький Билл не мог понять, куда девался его грифель. Поискав его, он был принужден писать все остальное время пальцем, из чего, конечно, не выходило толку, потому что на доске не оставалось никаких следов.
– Герольд, огласите обвинение! – произнес повелительно король.
Белый кролик приложил ко рту трубу, три раза протрубил и, развернув сверток пергамента, прочитал:
Королева червей испекла пирожки,
Приложила немало труда!
А червонный валет к ним подкрался как вор
И унес неизвестно куда
– Выносите приговор! – велел король, обращаясь к присяжным.
– Нет, нет, еще рано приговаривать! – поспешил вмешаться белый кролик. – Сначала нужно допросить свидетелей.
– Позовите первого свидетеля! – сказал король, и кролик трижды протрубил, вызывая первого свидетеля.
Первым свидетелем оказался шляпник. Он подошел, держа в одной руке чашку с чаем, в другой – ломоть хлеба с маслом.
– Прошу прощения, ваше величество! – сказал он. – Я захватил с собой еду, потому что еще не закончил пить чай, когда за мной прислали.
– Следовало закончить, – заметил король, – А когда же вы начали?
Шляпник поглядел на мартовского зайца, который стоял около него под ручку с сурком.
– Кажется, четырнадцатая марта, – сказал он.
– Нет, пятнадцатого, – возразил мартовский заяц.
– А по-моему шестнадцатого, – сказал сурок.
– Запишите это, – сказал король присяжным, и те торопливо записали все три числа, сложили их и подсчитали сумму в шиллингах и пенсах.
– Снимите вашу шляпу! – сказал шляпнику король.
– Она не моя, – ответил шляпник.
– Значит, шляпа украдена! – воскликнул король, обернувшись к присяжным, которые тотчас же записали на своих досках, что шляпа украдена.
– Я продаю шляпы, – пояснил шляпник, – а собственно для себя у меня нет ни одной. Я шляпник.
Тут королева надела очки и стала так пристально смотреть на шляпника, что тот побледнел и беспокойно завертелся.
– Какие показания вы можете дать по этому делу? – спросил король. – Да не вертитесь так, а не то я велю вас казнить тут же на месте!
Слова эти, по-видимому, нисколько не ободрили свидетеля. Он переступал с ноги на ногу, тревожно взглядывал на королеву и был до того смущен, что откусил кусок чашки вместо хлеба с маслом.
ТРЕК 01_11_02
В эту минуту Алиса вдруг почувствовала что-то странное и сначала не могла понять, что это такое. Через несколько минут она, однако, поняла, что начинает расти. Сначала она хотела встать и уйти, но потом передумала и решила остаться в зале до тех пор, пока ее голова не поднимется до потолка.
– Вы меня придавили к стене, – сказал сурок, сидевший рядом с ней. – Я задыхаюсь!
– Это не моя вина, – кротко ответила Алиса, – я расту.
– Вы не смеете расти здесь! – сказал сурок.
– Не говори глупостей! – ответила смелее Алиса. – Ведь и ты растешь.
– Да, но я расту, но я расту – сказал сурок – понемногу, а не так дико, как вы.
И, надувшись, он встал и пошел искать себе другое место.
Королева все еще не спускала глаз со шляпника. Вдруг она крикнула:
– Принести мне список всех, кто пел на последнем концерте!
Услышав это, несчастный шляпник задрожал и так затрясся, что с него свалились оба башмака.
– Говорите же, что вы знаете по этому делу, – с досадой повторил король, – а не то я велю казнить вас! Все равно, будете ли вы вертеться или нет – не поможет!
– Я бедный человек, ваше величество, – дрожащим голосом начал шляпник, – и я начал пить чай с неделю тому назад или около того... и ломтик хлеба стал такой тоненький... и потом засверкало...
– Что засверкало? – спросил король.
– Это началось вместе с чаем, – ответил шляпник. – Я... бедный человек, ваше величество... и многое потом сверкало, только мартовский заяц говорил...
– Я ничего не говорил, – торопливо прервал его мартовский заяц.
– Нет, говорил, – сказал шляпник.
– Нет, не говорил! – воскликнул мартовский заяц.
– Ну, оставим это, – сказал король. – Что же дальше?
– Так, во всяком случае, сурок говорил, – сказал шляпник, тревожно оглядываясь по сторонам и опасаясь, что сурок тоже отречется от своих слов. Но он ни от чего не отрекся, потому что крепко спал.
– После этого, – продолжал шляпник, – я отрезал ломоть хлеба, намазал его маслом...
– А что же сказал сурок? – спросил один из присяжных.
– Этого я не могу припомнить, – ответил шляпник.
– Но вы должны припомнить, – сказал сердито король, ударяя кулаком по столу. – Иначе будете казнены!
Несчастный шляпник выронил чашку с чаем и хлеб с маслом и опустился на колени.
– Я бедный человек, ваше величество! – сказал он.
– И далеко не красноречивый, ничтожный оратор! – добавил король.
Тут одна морская свинка захлопала в ладоши, но ее тотчас же призвали к порядку.
(Чтобы вы поняли, как это делается, объясняю: они засунули морскую свинку в большой парусиновый мешок, вниз головою, и сели на мешок).
«Как хорошо, что, что мне удалось это увидеть, – подумала Алиса. – А то в газетах пишут: «сделана была попытка выразить одобрение, но судебная полиция поспешила привести их к порядку». Теперь я буду знать, что это значит.
– Придерживайтесь ваших показаний, если вы в них уверены, – продолжал король.
– Это трудно сделать, ваше величество, – возразил шляпник, – ведь у меня нет никакой опоры!
Тут другая морская свинка вдруг захлопала в ладоши и была «приведена к порядку».
«С морскими свинками покончено, – подумала Алиса, – возможно, что дело теперь пойдет живее».
– Могу я теперь уйти и напиться чаю? – просил шляпник, тревожно глядя на королеву, которая читала список участвовавших в концерте певцов.
– Можете идти, – сказал король, и шляпник так стремительно бросился из зала, что даже не успел надеть башмаки.
– Казнить его! – крикнула королева, но шляпник уже исчез, и его не могли найти.
– Позвать второго свидетеля! – сказал король.
Оказалось, что это не свидетель, а свидетельница – кухарка герцогини. Она держала в руке коробку с перцем. Алиса тотчас же догадалась, что в коробке перец потому что, как только кухарка вошла, все сидевшие около двери принялись чихать.
– Какие показания вы можете дать по этому делу? – спросил король.
– Ничего вы от меня не услышите, – сказала кухарка.
Король с беспокойством взглянул на белого кролика, который поспешил шепнуть ему на ухо:
– Вы должны заставить свидетельницу сказать, ваше величество, все, что она знает.
– Должен, так должен, – грустно проговорил король. Он скрестил руки и, нахмурившись так, что глаза его превратились в крошечные щелочки, устремил их на кухарку и спросил глухим низким голосом:
– Из чего делаются сладкие пирожки?
– Главным образом из перца, – ответила кухарка.
– Из патоки, – прозвучал сзади нее сонный голос.
– Схватите поскорее за шиворот этого сурка! – пронзительно закричала королева. – Тащите его отсюда! Зачем вмешивается! Уберите его! Отрубите ему усы!
Поднялась страшная суматоха. Несчастного сурка теребили и тащили в разные стороны, а когда его, наконец, выгнали и все уселись на свои места, оказалось, что кухарка исчезла.
– Не беда! – весело сказал король, которому это было, по-видимому, очень приятно. – Позвать следующего свидетеля! – и нагнувшись к королеве, он тихо прибавил.
– Ты, дорогая, допросишь следующего свидетеля; у меня от всего этого голова кружится!
Белый кролик стал просматривать список свидетелей.
«Кого-то он вызовет теперь? – думала Алиса. – От первых двух свидетелей нельзя было узнать ничего».
Представьте же себе ее изумление, когда белый кролик закричал пронзительным голосом:
– Алиса!
ТРЕК 01_12_01
Показания Алисы
– Здесь! – крикнула Алиса и, совсем забыв, какой большой она выросла с тех пор, как пришла сюда, она торопливо вскочила с места, при чем задела за скамью присяжных. Скамья опрокинулась, и присяжные упали на головы сидящей внизу публике. (Неделю тому назад Алиса нечаянно опрокинула аквариум с золотыми рыбками, и барахтавшиеся на полу присяжные живо напомнили ей этих рыбок.)
– Извините, пожалуйста! – с испугом воскликнула она и начала торопливо поднимать присяжных. Ей казалось, что, как и рыбки, которые умирают, если их долго не опускать в воду, так и присяжные умрут, если она не посадит их на скамью как можно скорее.
– Допрос свидетелей, – сказал король, – не может начаться до тех пор, пока присяжные не будут сидеть на своих местах, – все и как следует, – значительно добавил он, строго взглянув на Алису.
Она посмотрела на скамью присяжных. Оказалось, что второпях она поставила бедного маленького Билла–ящерицу головой вниз. Он никак не мог перевернуться и грустно помахивал хвостиком. Алиса схватила его и поскорее перевернула.
Когда присяжные немного опомнились после своего падения и им вручили их аспидные доски и грифели, они принялись усердно записывать только что случившееся с ними неприятное происшествие. Один лишь Билл все еще никак не мог придти в себя и, разинув рот, глядел в потолок.
– Какие показания вы можете дать по этому делу?– спросил король.
– Никаких, – ответила Алиса.
– Решительно никаких? – настаивал король.
– Решительно никаких.
– Это очень важно, – сказал, обратившись к присяжным, король.
Они уже начали записывать это на своих досках, когда вмешался белый кролик.
– Вы, должно быть, хотели сказать, что это неважно, ваше величество? – проговорил он почтительно, но нахмурившись и делая гримасы.
– Да, конечно; я хотел сказать «неважно», – согласился король и несколько раз повторил вполголоса: – «Важно, неважно, важно, неважно», – как будто прислушиваясь и стараясь решить, какое слово звучит лучше.
Некоторые присяжные написали «важно», а другие «неважно». Алиса видела это, так как стояла близко от них. «Но разве не все равно, что бы они ни написали!» – подумала она. Вдруг король, торопливо писавший что-то в большой, переплетенной тетради, крикнул:
– Тише!
И среди глубокой тишины прочитал из своей тетради:
– Правило 42-ое «Свидетели выше одного километра ростом - удаляются из заседания суда».
Все тотчас же взглянули на Алису.
– Я не такого роста, – сказала она.
– Нет, такого, – возразил король.
– В тебе почти три километра роста, – прибавила королева.
– Хорошо, но я все-таки никуда не пойду! – сказала Алиса, – да и само правило не верное: вы только что его придумали!
– Это самое древнее правило в этой книге – возразил король.
– В таком случае оно должно стоять первым номером, – сказал Алиса.
Король поспешил захлопнуть свою книгу. При этом он весь побледнел.
– Идите совещаться! – тихим, дрожащим голосом сказал он присяжным.
– Еще рано, ваше величество! - воскликнул, вскочив с места, белый кролик. – Только что была найдена вот эта бумага.
– Что это? – спросила королева.
– Я еще не разворачивал ее, – ответил белый кролик. – Это, по-видимому, письмо, которое написал кому-то подсудимый.
– Наверняка, кому-то, – заметил король. – Если бы он написал его никому, это было бы очень странно.
– Кому же адресовано письмо? – спросил один из присяжных.
– Оно без адреса, – ответил белый кролик и, развернув бумагу, добавил: – Да это совсем не письмо: это стихи.
– А почерк подсудимого? – спросил другой присяжный.
– Нет, не его, – ответил белый кролик; все присяжные смутились и с удивлением переглянулись.
– Он, должно быть, подражал чьему-нибудь почерку, – сказал король (Все присяжные просияли).
– Я не писал этих стихов, ваше величество, – сказал червонный валет, – и никто не будет в состоянии доказать это, ведь внизу не подписано моего имени?
– Так как вы не подписали его, – сказал король, – то это только доказывает вашу вину. Если бы вы не задумали чего-нибудь очень дурного, то, конечно, подписали бы свое имя.
Все захлопали в ладоши: слова эти были первыми умными словами, сказанными королем в этот день.
– Да, это, без сомнения, доказывает его вину, – сказала королева, – а потому его следует казнить…
– Это решительно ничего не доказывает, – возразила Алиса. – И даже неизвестно, что это за стихи.
– Прочтите их, – сказал король.
Белый кролик надел очки.
– Откуда мне начать, ваше величество? – спросил он.
– Начните сначала, – важно проговорил король, – и прочитайте до конца.
ТРЕК 01_12_02
Среди гробовой тишины белый кролик прочитал следующее стихотворение:
Слышал я, что вчера заходили вы к ней
И сказали правдивую ложь:
«Не умеет летать этот парень во сне,
В остальном же он очень хорош.»
И тогда он, не медля, велел известить,
Что на месте останусь я впредь.
То и правда: раз вы ухватились за нить,
Как теперь мне удастся взлететь?
А затем она пару ему отдала,
Он же отдал ей пять или три,
Я вручил им одну – уж была ни была!
И теперь все, как прежде – смотри!
Если я иль она попадемся теперь,
И в интриги он впутает нас,
То словам моим ты без раздумий поверь,
Отпусти меня – вот мой наказ!
Замышлял я все так, что ты будешь стоять
Между ними и мной, как стена,
Так с тех пор и не сдвинулся ты ни на пядь,
В том твоя, безусловно, вина.
И прошу: промолчи в разговоре о том,
Что она их любила сильней.
Пусть же просьба моя будет словно закон
Для нас всех до скончания дней!
– Это самое важное доказательство из всех! - сказал, потирая руки, король, – поэтому теперь присяжные могут …
– Я готова дать шесть пенсов тому из них, кто объяснит что означает это стихотворение! – воскликнула Алиса, которая выросла уже настолько, что не побоялась перебить короля. – В нем нет никакого смысла.
Присяжные сейчас же записали: «Она говорит, что в нем нет никакого смысла», но ни один из них не попытался объяснить стихотворение.
– Тем лучше, – сказал король, – значит, нам не нужно будет докапываться до смысла... Но, по-моему, – продолжал он, развернув бумагу на коленях и глядя на нее, – в нем есть смысл... «Не умеет летать этот парень во сне...» Умеете вы летать во сне, подсудимый?
Валет грустно покачал головой.
– Разве такие, как я, летают во сне? – сказал он. И, действительно, он не мог летать во сне, потому что карты не спят.
– Вот видите, значит верно, – проговорил король, просматривая стихотворение. – «…раз вы ухватились за нить, Как теперь мне удастся взлететь?» это, конечно, про присяжных. «И тогда она пару ему отдала, Он же отдал ей пять или три» – здесь речь, разумеется, идет о том, что они сделали с пирожками.
– Но ведь дальше с<